Темный Паладин. Книга 3. Рестарт - Василий Маханенко

– Проходите. Кладите его сюда, – произнесла хозяйка, отступив внутрь квартиры. – Пусть до вечера проспится.

Свойства представшей перед нами женщины позволили убедиться, что это действительно мать Веснина, обычная НПС со странным именем «баба Марфа». Не Маргарита, не Маргарита Поликарповна, или еще как-нибудь. А просто Баба Марфа. Довольно странное имя для выбранной внешности, но подходящее для столетней старухи. Если это не качественная иллюзия, то Марфа и вправду ведунья высокого полета. Другая не сумела бы обуздать время и его влияние на организм.

– Вам кофе или чего покрепче? – Баба Марфа обернулась в сторону Арчибальда, проигнорировав мою персону. Я послушно сгрузил без лишних обид Веснина на кровать и прошел на кухню, где как у себя дома удобно устроился Арчибальд. Он сразу жестами показал, что со старухой говорить будет сам.

– Слышал, вы готовите замечательный кофе, – тон Арчибальда сочился медом. – Я большой ценитель этого напитка. Не окажете ли милость?

– Ой, скажете тоже, – кокетливо зарделась Баба Марфа и широко улыбнулась. Вновь вспыхнул неосязаемый ореол привлекательности. Но в этот раз меня задело по касательной, чары имели точную цель. Ведьма решила тряхнуть стариной, а каторианец по какой-то причине поддержал ее в этом фарсе.

Следующие полчаса я наблюдал словесное вальсирование двух опытных существ в возрасте. Арчибальд и Баба Марфа беседовали обо всем и ни о чем одновременно, словно выжидая, кому первому откажет выдержка и начнется серьезный разговор. Они обсудили погоду, политику, цены на жилье, еду, билеты в Большой театр, проблему нелегальных мигрантов и даже современную поп-диву и ее новый образ для известного глянцевого журнала. Первой не выдержала старуха.

– Хватит. Перед смертью не надышишься. Что привело высокого колдуна в мой дом? Я свято чту закон и не творю неуставного.

– Если не творишь, то и гостей бы не ждала, – тут же парировал Арчибальд. – Сама знаешь, Марфа, почему я здесь. Еще со вчерашнего вечера ждешь, если судить по подготовке. Только просчиталась. Думала, пошлют кого попроще. А такой ведьме, как ты, сознание заморочить и глаза отвести раз плюнуть. Но не вышло, придется отвечать по закону.

– Не подействовало, значит? – покаянно повесила голову Баба Марфа и разом съежилась. Иллюзия слетела за секунды. Сначала лицо избороздилось глубокими морщинки, потом усохло тело и обвисла кожа. Большой горб и вовсе сделал Марфу похожей на Бабу-ягу из детских сказок и заставил сложиться почти пополам.

– Сыну только скажите, что у меня сердечный приступ случился, – прошамкала полупустым ртом уставшая старая женщина. Она явно спутала Арчибальда с кем-то другим.

– Сама скажешь, как умереть соберешься, – отмахнулся Арчибальд, никак не отреагировав на метаморфозы. – Сейчас поговорим, и я решу, что с тобой делать. Поняла?

– Вы не из Инквизиции, – свела кустистые брови Баба Марфа, внимательно присматриваясь к наставнику. – У тех разговор короткий, а итог всегда один.

– Святой Престол и без нас прекрасно справляется, – не стал отпираться каторианец. – Успокойся, у них к тебе вопросов нет, даже после вчерашнего. Вопросы есть у меня.

Арчибальд извлек из инвентаря круглую глиняную пластину и положил на стол перед Бабой Марфой. Бедной ведьме совсем стало плохо – сквозь старческие пигментные пятна на коже проступила мертвенная бледность. Она сцепила костлявые руки в молитвенном жесте и, силясь что-то сказать, беззвучно открывала рот. Это было похоже на припадок.

– Правом основателя я приказываю отвечать правду, – произнес Арчибальд. Баба Марфа сипло подтвердила:

– Спрашивай, Первый! Я признаю твое право во всем.

– Что ты вчера делала?

– Неродившееся дитя убила. Весь грех мать на себя взяла, поэтому я чиста перед законом. Будет сама каяться перед дитем в Чистилище. Мать – девка незрелая совсем, понесла от насильника. Просила лишить дитя, пока никто не узнал. Это все. В остальном я работаю по закону.

– Ты как надо сожгла эмбрион? Не взяла из него ни крови? Ни кусочка сердца? Ни пряди волос?

Арчибальд так уверенно перечислял детали, словно сам не раз участвовал в подобном. Выглядел он сильно разозленным. Баба Марфа потупила взгляд и нехотя выдавила:

– Все взяла. И кровь, и сердце. Даже ногти вырвала. Потому Инквизицию и ждала.

– Все, что взяла, – уничтожишь. Что использовала, расскажешь куда. Теперь расскажи о сыне. Все расскажи.

Баба Марфа всхлипнула, и по ее щекам потекли слезы. Она бы и рада была о чем-нибудь умолчать, да возможности ей никто не давал. Каторианец крепко связал ведьму, раз перечить или ослушаться она не имела желания.

– Слабый он был, хилый да болезненный. Родился без крику. Сразу поняла, что не жилец, в наказание мне за грехи тяжкие. Не ждала я, что понести смогу почти в шестьдесят. До этого не было у меня детей. Бог не давал. Решила, что все равно праведницей в раю не кататься, не могла я его потерять.

– Скольких в расход пустила? – уточнил Арчибальд.

– Полторы тысячи. Специально ездила на войну. У нас всегда где-то воюют, там и нашла доноров. В Москве я не бесчинствовала. Провела ритуал, подарила сыну и жизнь, и здоровье. Про то, что сделала, не жалею!

– Почему он сны видит? – не унимался каторианец.

– Зелье я ему варю, чтоб по работе помочь. Рецепт еще бабка моя вывела – третий глаз открывает. Без зелья-то не будут держать его в полиции. А так он разбой да убийства видит раньше, чем те свершатся. Все видит: кто убил, чем, куда оружие выкинул или краденое спрятал. Такая помощь Богу угодна!

– Кто такой двуликий?

– Это тебе лучше знать, Первый. – Старуха оторвала от сцепленных рук взгляд и удивленно посмотрела на Арчибальда, не ожидая такого вопроса.

– Кто устраивает жертвоприношения в Москве? – наставник попробовал зайти с другого бока.

– Говорю – не по Сеньке шапку меришь. Моих сил не хватит, чтоб увидеть. Чую только, когда он злодейства свои творит. Все живое в округе ту боль чувствует, зверь скулит, деревья лишний раз не шелохнутся. У меня и в первый раз звонари в голове бушевали, а в последний так и вовсе про грех подумала, только чтоб не чуять их страданий. Совсем извел мучеников, проклятый! Простой душегуб такого не сделает.

– Правом Первого я освобождаю твою волю от своих оков. Иди, приготовь мне кофе, – резко оборвал Арчибальд разговор и, дождавшись, когда старуха займется делом, повесил полог Безмолвия.

– Что скажешь? – неожиданно обратился он ко мне. – На ее совести несколько тысяч трупов. Решай, судья, казнить или помиловать.

Каким бы неожиданным вопрос каторианца ни был, я знал, где поставлю запятую без лишних моральных терзаний. Внутренне я оправдал все злодейства Бабы Марфы еще во время допроса. Не мог я инициировать дело против нее и приговорить к смерти, если сам бы поступил так же. Даже убил бы не одну тысячу человек ради жизни своего ребенка. Ведьма она не злая, с собственным пониманием морали, не противоречащим моему. Если она и помрет скоро, пусть это случится не по моему приговору.