Тайна Марии Стюарт - Маргарет Джордж

– Я же говорил, что она очень тяжело воспримет эту новость.

Мария оставалась в постели еще десять дней, не в состоянии есть, разговаривать или нормально спать. Она переходила от горестного отчаяния, пронизанного черной безнадежностью, к вялому безразличию. Четыре Марии терпеливо ожидали в соседней комнате, но, казалось, она не узнавала их.

На одиннадцатый день она собралась с силами и вернулась в окружающий мир, словно пьяница, который постепенно выходит из состояния, где нет ощущения времени.

Мария чувствовала себя грязной и жаждущей окунуться в теплую ванну, а также очень голодной. Она почти виновато поздоровалась с Мэри Ливингстон и попросила ее приготовить ванну из молока ослиц, а потом подать манную кашу с сахаром и корицей. К вечеру она снова чувствовала себя живой, хотя по-прежнему слабой и потрясенной.

Ее посетил кардинал, радостно потиравший руки и одобрительно кивавший.

– Слава богу, вы снова вместе с нами!

– Частично, но другая часть меня умерла вместе с матерью, – тихо ответила она. – Теперь расскажите мне остальное. Со смертью матери многое должно было измениться не только в моем сердце.

Кардинал помедлил. Он поднял руку и потер то место, где недавно находилась его бородка, сбритая в минутном порыве.

– Я достаточно сильна, чтобы выслушать вас, что бы вы ни сказали. – Ее голос звучал ровно и спокойно.

Тем не менее он колебался, продолжая кривить губы в улыбке.

– В сущности, я приказываю вам.

Она была королевой, и он не мог не подчиниться ей.

– Что ж, хорошо. Новости очень простые: все кончено. Мятежники одержали верх, и уже сейчас Уильям Сесил как представитель Англии находится в Эдинбурге и заключает договор с Францией от лица мятежников. Договор о нашем уходе.

Он заметил потрясение, отразившееся на ее лице.

– Старый союз прекратил свое существование. В Шотландии больше не будет французов и католиков. Для нас там все кончено.

– Для нас?

– Для французов. Вы остаетесь королевой Шотландии, но лишь формально. На самом деле ваш незаконнорожденный брат Джеймс Стюарт правит от имени протестантов. А за ним стоит королева Англии, которая дергает за ниточки и контролирует свое новое вассальное королевство.

Мария приоткрыла рот, не находя слов.

«Что же, – подумала она в порыве самобичевания. – Я сама потребовала, чтобы мне все рассказали».

– Парламентский комитет утвердил эти перемены, а мастера Нокса попросили написать символ веры для новообращенных шотландцев. Он справился с этой работой за четыре дня.

Мария Стюарт сидела на маленькой скамье в недавно разбитом саду в Шенонсо, наблюдая за работой садовников. В этот осенний день природа купалась в золотистом свете, и окружающая красота заставляла ее радоваться, несмотря ни на что.

Она почти не заметила предыдущее лето – тяжелые букеты левкоев, подсолнухов и маргариток, порхающих пестрых бабочек и теплых мглистых сумерек, растягивавшихся до десяти часов вечера. Кого могут тронуть или ободрить подобные вещи, когда они лишь украшают ткань бытия, не изменяя ее? Ее мать умерла, ее королевство захватили еретики. Даже тело матери не разрешили вывезти из Шотландии во Францию для похорон, но держали как заложника у лордов Конгрегации. Что за бессердечие, неужели у них нет сострадания даже к мертвым? Мария содрогнулась под теплым и дружелюбным французским солнцем.

«Я привезу тебя домой, мама, – молча пообещала она. – Ты упокоишься во Франции».

– Bonjour, Ваше Величество, – сказал главный садовник, присоединившийся к своим подчиненным.

Она с улыбкой кивнула ему. Для нее только сейчас стало естественно слышать, как ее называют королевой Франции. В течение первого года этот титул казался неловким, как будто она лишь ожидала прибытия королевы Екатерины. Когда все стали называть Франциска «Ваше Величество» и «король Франции», это звучало еще более странно. Она не могла избавиться от мысленного образа Генриха II и ожидала, что он вот-вот выйдет из-за колонны, когда прозвучит этот титул, и посмеется над шуткой, разыгранной над ними.

Но сегодня он был бы потрясен, если бы приехал в Шенонсо и обнаружил, что его возлюбленная Диана сослана в другой замок, а потом увидел творение рук Екатерины, которая разбила собственный сад на другой стороне от замка. Именно над ним сейчас усердно трудились садовники. Хотя сад Екатерины при всем желании не мог похвалиться высокими деревьями и скульптурно подстриженными кустарниками старого сада, он отражал последние модные веяния из Италии: статуи, фонтаны и каналы. Со временем здесь тоже вырастут деревья, и Екатерина, хорошо умевшая ждать и жившая под девизом Odiate et aspirate – «Ненавидеть и ждать», – не возражала против этого.

Между тем сад уже радовал взор элегантными клумбами сложных геометрических форм, сочетавшими разноцветную гальку с яркими соцветиями; в спокойной воде каналов отражалось небо с облаками, и надо всем царила безмятежная белизна изящного замка, стоявшего наискосок над рекой Шер. Екатерине не нужно было делить его ни с кем, кроме короля Франциска. В честь короля и его молодой супруги она устроила небольшой прием с фейерверками, которые чертили замысловатые фигуры в ночном небе и отражались в водах реки.

Мария следила за приближением своей свекрови, чье грузное тело загораживало одну из тропинок вдоль канала. Она поднялась ей навстречу, и обе женщины пошли рядом, отбрасывая тени на фоне предвечернего солнца. Тень Марии была длинной и узкой, а тень Екатерины – короткой и квадратной; ее голова едва доходила до плеча спутницы. Мария немного наклонилась, чтобы лучше слышать монотонный голос своей свекрови. Королевские садовники прекращали работу и застывали в поклоне, когда две королевы проходили между ними. Цветы в геометрических клумбах образовывали тщательно выложенные узоры: фиолетовые ирисы, белые лилии, алые гвоздики и темно-желтые маргаритки.

Наконец Екатерина, до сих пор отпускавшая невинные замечания о цветочных клумбах и геральдике, замедлила шаг и спросила:

– Итак, вы и Его Величество отказываетесь подписать Эдинбургский договор?

– Мы не отказываемся, а просто не подписываем его, – ответила Мария. Таков оказался вердикт старших братьев Гизов, в котором, по сути, не было необходимости. Она не хотела, да и просто не могла поставить свою подпись под документом, отрицающим ее право на английский трон. Это было невозможно. Как может чья-то подпись отменить нечто истинное? Мария вела свой род от Генриха VII, и ее наследственные права являлись неоспоримыми. Она даже хотела согласиться де-факто признать Елизавету королевой, но дядя указал, что в договоре нет различия между де-факто и де-юре. А пункт «отныне и во все времена» означал, что она не сможет взойти на престол даже в том случае, если Елизавета умрет бездетной.

Эдинбургский договор стал тяжким поражением для Шотландии, и ей в буквальном смысле становилось плохо, когда она думала о нем. Джон Нокс со своими мятежниками затравил ее мать до смерти, а результатом стал Эдинбургский мирный договор, отвергавший Францию и католицизм. Нет, она никогда не подпишет его!