Время вновь зажигать звезды - Виржини Гримальди

– Ты занимаешь почти все место, – упрекнула Хлоя сестру, которая практически разлеглась на столе.

Та не прореагировала. Хлоя взорвалась:

– Ты меня слышишь? – крикнула она, отвешивая ей затрещину. – Ты не одна тут, ясно?

– Отвали! Я выполняю задание, – проворчала Лили.

– Мама, ну скажи же что-нибудь!

– Лили, оставь сестре хоть немного места!

Ответа не последовало. Лили сделала вид, что погружена в изучение книги. Я попыталась разрешить конфликт:

– Хлоя, тогда тебе придется улечься на кровати, ведь у тебя нет письменного задания, так?

– Да, верно!

– Вечно одно и то же! Чуть что, так Хлоя сделай то, сделай это. Мне надоело всегда быть на вторых ролях после маминой любимицы!

– Какая чушь! – возмутилась Лили, выпрямляясь. – Это я, что ли, любимица из нас двоих?

– Девочки, успокойтесь.

– Да уж, конечно, ты, ты прекрасно это знаешь и пользуешься! – продолжила Хлоя, побагровев от гнева. – С тех пор как ты родилась, я сразу переместилась на второе место, после принцессы Лили.

– Ладно, Хлоя, хватит, у меня нет любимчиков, кончайте постоянно ссориться, знали бы вы, как мне все это надоело!

– Хорошо, я не буду с ней ссориться, – возразила Лили, – но пусть она тогда не будет такой дурой.

Хлоя встала и наклонилась над сестрой.

– Это я, что ли, дура? Хорошенькое дело! Да у тебя интеллект как у водоросли, у бедняжки, ты и двух слов связать не можешь, чтобы не сделать ошибки! Хватит, я все сказала!

Сопровождая слова бурной жестикуляцией для придания им большей убедительности, Хлоя все больше и больше расходилась. Лили молча смотрела на сестру.

– Знаешь, Хлоя…

– Нет, правда! Ты мне уже осточертела, никчемное, безголовое существо! Тебя хватает только на то, чтобы критиковать папу и привлекать всеобщее внимание: «Ох, до чего же Лили мила, до чего забавна!» Что ты значишь на самом-то деле, скажи?

Она смотрела на сестру, переполненная ненавистью. Я подошла к ней и схватила ее за руку.

– Хлоя, успокойся немедленно, ты говоришь ужасные слова, о которых потом пожалеешь. Прекрати.

Но дочь меня не слышала.

Она открыла было рот, и я почувствовала ее сомнение, а стоит ли говорить, но охватившее ее бешенство одержало победу:

– Я бы предпочла быть единственной дочерью. Чтобы тебя никогда не существовало.

– Хлоя! Я запрещаю…

Но той было наплевать на мои запреты. Она выбежала на улицу, а мы остались стоять, как два дерева, едва уцелевшие после урагана.

– Я тоже предпочла бы быть единственным ребенком, – горько заметила Лили, вновь погружаясь в свое задание.

Огорченная, обиженная, я рухнула без сил на банкетку.

Ах, как бы я хотела, напротив, не быть единственной дочерью.

После смерти мамы я тысячу раз пожалела, что у меня не было ни брата, ни сестры, с кем я могла бы разделить потом свои воспоминания. Мне бы хотелось не быть единственной, кто помнил, как мама целовала меня в шейку, перед тем как пожелать доброй ночи, как она рассказывала на разные голоса сказки, озвучивая каждого из персонажей, как раздавался стук ее каблучков… Не быть единственной, кто помнил записочки, которые она подкладывала мне в ранец, провожая меня в школу, кто помнил ее мягкую ладонь на моей щеке. Когда отец оплакивал жену, он оплакивал также и меня, свою единственную дочь. И мне так хотелось иметь еще кого-нибудь, с кем мы могли бы вместе оплакать маму.

Позже, гораздо позже, я узнала, что она еще ждала маленького мальчика. Беременность закончилась выкидышем.

Вот почему я не хотела иметь одного ребенка. Девочка, мальчик, брюнет или рыженький будет этот ребенок, голубые будут у него глаза или карие, мне было все равно. Меня преследовали только два желания: иметь по крайней мере двоих детей, чтобы они не были одиноки, храня свои воспоминания, и не умереть, прежде чем они дорастут до такого возраста, когда уже смогут самостоятельно справиться со своим горем.

Пусть они ссорятся, дерутся, отвергают одна другую, но все равно они друг друга любят и не одиноки.

Взяв телефон, я вышла из трейлера. Солнце нежно ласкало горные вершины. Сегодня вечером мы доберемся до Лофотенских островов[59] – архипелага, который славится волшебными пейзажами, и, похоже, хорошая погода решила нас сопровождать.

Я позвонила. Бабушкин голос сразу успокоил меня. Она так обрадовалась, что слышит меня.

– Как ты, моя детка?

– У меня все хорошо, бабушка, прости, что не позвонила тебе на неделе, все дни здесь загружены до предела!

Как и каждый раз, когда я ей звоню, я рассказываю бабушке о наших последних перемещениях, описывая пейзажи, которые когда-то ей были знакомы.

Она внимательно меня слушала, и я как будто видела улыбку на ее тонких губах.

– Как девочки? – спросила она.

– Мне кажется, все идет как надо. Хлоя все чаще и чаще со мной разговаривает, она очень чувствительна, но ничего не поделаешь, такая уж она, бедняжка, проживает все с куда большей интенсивностью, чем остальные.

– Интересно, и откуда бы это в ней? – поддразнила меня бабушка.

– Верно, она очень на меня похожа, больше, чем я думала. Но, в отличие от нее, мой подростковый возраст проходил более гладко.

– Вот уж точно!

Мне, может, тоже хотелось бы пережить бурное взросление, бунтовать, возражать, стараться привлечь к себе внимание, испытать себя, наделать глупостей, но я никогда не смела себе этого позволить. Никакого шума, никаких волн, моя цель была – стать маленькой и незаметной, чтобы все обо мне забыли. Ничем не злоупотреблять. Перемещаться на цыпочках. Они и так много страдали. Мы вместе и так слишком много страдали.

– А как малышка Лили? – поинтересовалась бабушка.

– Она подружилась со своим ровесником, мальчиком Ноем. И, кажется, очень привязалась к нему. У меня впечатление, что путешествует она с большим удовольствием. Короче, у обеих все хорошо, но они порой ссорятся и говорят друг другу ужасные вещи. Знаю, что это пройдет, что для сестер нет ничего нормальнее, но каждый раз, когда я это вижу, у меня разрывается сердце.

– Послушай, детка, они ведь проводят бок о бок двадцать четыре часа в сутки, и если бы они не ругались, это было бы подозрительно!

– Ты права. По крайней мере, они общаются, чего не было дома. Ну а ты как, бабушка?

Она разволновалась.

– О, я, знаешь… каждый день – это подарок, и мне не на что жаловаться. Но давай лучше поговорим о тебе. Обрела ли ты то, что надеялась обрести?