«Сон Водолея… наивная история» - Александр Александрович Куриленко

а через некоторое время, по мере накопления критической массы «праведного гнева», всё повторялось.

Мало того, авантюра Жица не прошла бесследно и нанесла-таки Апранину вдогонку ещё один косвенный, но решающий удар. Фирма обанкротилась, и Юрий потерял работу. Пришлось продать всё ценное, в том числе и машину.

В доме оставались только он сам и его друг чёрный кот Принц.

Весна не могла оставить хвостатого приятеля равнодушным к силам природы и он стал уходил гулять по нескольку дней подряд. Но однажды кот, шатаясь, пришёл домой с разбитой головой и весь в крови.

Апранин лечил его почти месяц, ежедневно делая уколы и меняя повязки, изрезав на них все имеющиеся в доме носки. Наконец раны затянулись, но Принц еле ходил: его мотало из стороны в сторону и заносило, как пьяного. Он хоть и выходил на улицу, но теперь уже только просто подолгу сидел, греясь и щурясь на яркое майское солнышко.

Потеряв работу, Юрий стал вдвойне неинтересен Инне Валерьевне и раздоры стали принимать затяжной характер, сопровождаясь взаимными упрёками, оскорблениями и откровенным хамством любимой! Было ясно, что всё идёт к концу, но он не хотел в это верить.

После очередной «разборки», проведя в четырёх стенах около недели, чтобы не сойти с ума, Апранин поехал к Инне Валерьевне мириться. Выйдя из маршрутного такси, он не поверил своим глазам. Под козырьком остановки, на лавочке, ночью, пьяная и в обнимку с мужиком перед ним сидела его любимая кареглазая «дюймовочка» и таращилась на остолбеневшего Апранина стеклянным взглядом. На естественный вопрос, «что она здесь делает ночью, обнимаясь с чужим мужчиной», заплетающимся языком был озвучен ответ, что «просто это её друг детства, они просто выпили у неё дома, а теперь просто здесь отдыхают». На этих словах «друг детства», медленно сняв объятие с плеч Инны Валерьевны, встал и, назвав Юрия «козлом», предложил ему убираться «на три буквы».

Он был почти на голову выше ростом и крупнее нашего героя, но, дорогой читатель хорошо знает, что подобное не всегда аргумент для превосходства, и, действительно, это не помешало «другу детства» Инны Валерьевны через секунду лежать, уткнувшись физиономией в асфальт тротуара, тщетно пытаясь оторваться от матушки земли. После чего Апранин посмотрел на свою одеревеневшую любовь, видимо ожидавшую нечто подобное в отношении себя, зло плюнул и пошёл прочь.

Больше часа он бродил по ночным улицам, пока ноги сами собой снова не привели его под окна квартиры Инны Валерьевны. А дальше всё продолжалось, как в кошмарном сне!

Когда он позвонил по телефону, то трубку взял тот же самый мужик. Апранин влетел в подъезд и позвонил в квартиру, но из-за двери пьяный голос Инны Валерьевны с издёвкой сообщил, что она ложится спать. Юрий звонил и звонил, пока хмельная парочка не отключила звонок. В бешенстве он стал стучать в дверь. Было два часа ночи и удары гремели в пустом подъезде как разрывы снарядов. После чего из-за двери он услышал визгливый женский крик, вперемешку с матом, который недвусмысленно сообщал ему, чтобы он убирался вон!

Как поражённый громом Юрий постоял ещё с минуту, не зная верить произошедшему или нет, наконец повернулся, бесстрастно почему-то посмотрел на часы, не соображая сколько времени и, как в прострации, вышел на улицу.

Где провёл оставшееся время ночи, Апранин не помнил. Вернувшись домой мокрый и грязный от дождя, слёз и обиды, он, не раздеваясь, упал на постель и пришёл в себя только к вечеру.

А ещё через несколько дней умер Принц.

Юрий похоронил своего хвостатого друга в саду, в самом укромном и тихом месте, между кустом крыжовника и огромной старой яблоней.

Он сидел теперь совершенно один в пустом полутёмном доме, не зажигая света. Он пил водку, почти не закусывая открытыми, их с Принцем любимыми, одесскими бычками в томате, и думал, думал теперь только об одном, чтобы, не дай Бог, не сделать то, что никогда нельзя, и что больше всего сейчас ему хотелось сделать…

Думал он ещё и о том, что, видимо, поступил очень глупо и неосмотрительно, окунувшись в запылавшую любовь так слепо, с головой, отдавшись ей безоглядно.

Думал Апранин, что никогда и ни в коем случае нельзя свою жизнь ставить в жесткую зависимость от капризов и фантазий другого человека.

Неожиданно, к его горькому стыду, пришла страшная мысль о том, что кроме Принца в нём, видимо, нуждались и его собственный дети, о которых он в последнее время вспоминал редко, отдаваясь «строительству любовной Вавилонской башни», и жизнь которых он так легко перепоручил явно неспособной для их становления женщине. Как гром среди тишины пришло вдруг прозрение, что он, такой сильный, умный и понимающий, обрадовавшись бабьей глупости и ухватившись за неё, забыл о собственных сыновьях, которые когда-то были смыслом его жизни.

Он вспомнил, как часто рисовал в своём воображении их будущее и искренне верил, что нет для него ничего такого на свете, что бы он не мог для них сделать! А что получилось? Он отдался несбыточным фантазиям, чувственности и страсти, рассчитывая, что один, своими силами сможет сотворить любовь для двоих, и построить «новый семейный очаг» и просчитался!

Одиночество стало свершившимся фактом, но Апранин ухитрился пережить всё и не удавиться. Однако именно эта правдивая печальная история, дорогой читатель, и послужила причиной ухода нашего героя из насиженного места, из старого дома в древнем русском городе, где он прожил много лет. На самом же деле идти ему было некуда, единственно кроме тех мест, откуда он начинал свой путь в долгую взрослую жизнь.

Когда человеку больше нечего терять, он рвётся туда, где когда-то ему было хорошо, где он был нужен, где его любили, и где его может быть ещё помнят.

Прошли только первые дни лета. Вокруг буйство зелени и теплынь. Успокоились душевные вопли и стенания. Высохли слёзы и опустели глаза.

Апранин сидел под орлом на гранитной стеле, воздвигнутой над «Королевским бастионом», которая была мерзко исписана краской из баллончика «золотой продвинутой молодёжью». Сидел и понимал, что видит этот старинный красивый город, которому отдано почти четверть века его жизни, в последний раз.

Река уходила к закату, сопровождаемая бегущей цепочкой набирающего скорость поезда, спешащего в Европу.

За спиной Апранина разливалась музыка, море света и шумное веселье вечернего душистого парка. Запах сирени не оставлял никаких надежд на уныние и колесо обозрения, катившееся по кронам вековых тополей в его сторону, уносило и уносило в вечернее небо визгливый смех и щенячий восторг.

Как ни странно, Юрий