НЕобычная любовь. Дневник «подчиненной» - Софи Морган

А может быть, дело в том, что я только что выпила первую утреннюю чашку кофе, и, возможно, это она помогла мне немного прийти в себя.

Когда новости закончились, Адам приказал мне встать. Я встала на слегка нетвердые ноги. Он вытащил мою испачканную блузку из юбки, смог развязать веревку и спустил трусики, чтобы ее распутать.

Потом он сказал мне наклониться и вынул пробку.

Я понимаю, это глупо. До этого он трахал меня в задницу бессчетное количество раз, так что он уж, конечно, знал, как она выглядит. Но, несмотря на это, понадобилась пара глубоких вздохов и сознательные усилия, чтобы успокоить неожиданно задрожавшие руки, прежде чем я смогла ему продемонстрировать себя с такой стороны.

Он посмотрел, как я унижаюсь, и потянулся за лубрикантом — думаю, он принес его из спальни, пока я ходила за завтраком. Он спустил с себя шорты и намазал немного лубриканта на поднявшийся член. Следующее, что он сказал, разрушило те теплые домашние чувства, которыми мы наслаждались за несколько минут до этого:

— Насаживай себя на меня.

Я повернула голову, чтобы посмотреть на него в поисках молчаливых разъяснений, хотя прекрасно знала, что он имеет в виду.

— Натягивай свою задницу на член.

Адам сидел на диване. Опускаться на него было неудобно и требовало определенного маневрирования для того, чтобы не раздавить его, а гарантированно суметь принять внутрь. Стон удовольствия Адама, когда я уселась на его колени, наполнил меня гордостью. Моя голова скатилась ему на плечо и покоилась там, пока я наслаждалась, чувствуя его глубоко внутри.

Через несколько мгновений я начала медленно двигаться — поставив ноги на пол, я получила опору, помогавшую мне скакать вверх-вниз. Движения, направленные прямо на задницу, которая еще горела после порки, причиняли мне боль. К тому же это было унизительно: в сущности, я давала ему в задницу в то время, как он просто сидел. Но это было необыкновенно возбуждающе даже до того, как он начал тереть ладонью по клитору.

Я не должна была кончать раньше, а учитывая, что я была перевозбуждена еще до того, как Адам начал ласкать меня, мне приходилось корчиться, противясь этому.

Мой оргазм подошел быстро, но в последнюю секунду голос позади меня напомнил, что я должна спрашивать разрешения на то, чтобы кончить. От усилий, которые мне пришлось прикладывать, чтобы предотвратить оргазм, у меня свело бедра, и я через силу выдавила нужные слова. Но он заставил повторить их, прежде чем все-таки проявил жалость и разрешил мне кончить, громко и с такой силой, что только его руки, схватившие меня за талию, предотвратили мое падение с дивана.

Когда я спустилась с небес на землю, он гладил мне волосы, целовал шею и шептал, как он доволен, что я была такой хорошей секс-игрушкой. Будь я в другом настроении, я бы посмотрела на него свирепым взглядом, но сейчас я только злорадно ухмыльнулась. Я повернулась посмотреть на него, и он импульсивно наклонился и крепко поцеловал меня.

— Ты выглядишь такой прекрасной, вся взъерошенная и покрытая налетом похоти.

Я еле сдержалась, чтобы не показать ему язык (потому что понимала — сегодня этоне сойдет мне с рук), и вместо этого поцеловала его в щеку, наслаждаясь мгновениями нежности.

Самым интересным было то, как мы дополняли друг друга после того, как съехались. На мне лежали организационные обязанности, отчасти благодаря работе, отчасти потому, что я так много лет прожила одна, а это значило, что если я сама не решу свои проблемы, то больше никто не будет этим заниматься. С другой стороны, Адам, которому нравилось, что я улаживала множество технических сложностей, появлявшихся в процессе переезда, взял на себя обязанности по тем делам, которые я никогда не любила по-настоящему, например, уборку.

Он гладил мне волосы, целовал шею и шептал, как он доволен, что я была такой хорошей секс-игрушкой.

Я знаю: жить в чистом и опрятном доме прекрасно, но, должна сказать, от природы я не чистюля. Каждый раз у меня случается аврал, если кто-нибудь собирается прийти в гости или состояние квартиры становится таким, когда неожиданно возникает чувство, как будто в таком бардаке невозможно прожить ни секунды дольше и я должна действовать немедленно. Адам любил уборку. Первое, что он сделал, когда мы съехались — за время, пока я каталогизировала нашу DVD-коллекцию (не судите меня строго), — привел в порядок кухню. Субботнее утро начиналось для него с отдраивания ванной комнаты до тех пор, пока она не засияет. Я же в это время покупала газеты и готовила завтрак. Он наслаждался этим и, казалось, получал огромнейшее удовлетворение, и это была одна из множества причин, почему я была так благодарна судьбе за то, что влюбилась в такого замечательного человека, как он.

Хотя это не относилось к сегодняшнему дню.

Сегодня, кажется, он просто вознамерился испытать меня. Он расселся на диване и приказал мне убраться в гостиной вокруг него. Я мыла, чистила и пылесосила, а он слегка приподнимал ноги в случае крайней необходимости, и я все время чувствовала, как он смотрит на меня и заглядывает под юбку, когда я наклоняюсь.

Но, в сущности, если это было тем, что он подразумевал под полным контролем, то кто я такая, чтобы препираться по мелочам?

Когда все было сделано, он прошелся повсюду, проверяя мою работу. Эта работа была выполнена гораздо лучше той, которую я обычно делаю по собственной инициативе, но он был придирчив или, возможно, просто выискивал повод, чтобы я извинялась.

Он нашел полоску пыли сзади DVD-плеера, вытер ее рукой и сунул мне под нос. Я сморщилась — честное слово, едва заметно, — когда смотрела на его испачканные кончики пальцев. Я схватила тряпку и наклонилась, чтобы опереться руками прямо на телевизионную подставку, неосознанно фыркнув под нос: «Черт его побери».

И тут в мгновение ока он показал мне, кто есть кто. Не глядя, он просто схватил меня за руки и потащил за собой. Я не успела понять, что произошло, так быстро он действовал.

Он распахнул дверь в углу гостиной, за которой скрывалась наша маленькая кладовка. Когда мы въехали, то сложили в нее пустые коробки из-под наших вещей. Их нужно было утилизировать, и первая мысль, которая пришла мне в голову, когда он открыл дверь, была: «Ух ты, он все выгреб и выбросил». Затем втолкнул меня внутрь, швырнув на пол и закрыл дверь, и я осталась в темной и почти пустой кладовке. Здесь было покрывало, которое мы стелили на диван, когда было холодно, а здесь и было холодно.

Все произошло так быстро, что в первые минуты я не могла прийти в себя. Я сидела и проклинала его, затаив дыхание (которое уже было спокойнее, чем минуту назад) и ожидая, что будет дальше. В какую такую игру он играет? Больше всего меня обуревала ярость. Я понимала, что согласилась на определенные правила игры, но что этоза чертовщина? Я подумывала открыть дверь, но меня остановили некоторые соображения: любопытство по поводу того, что Адам собирается предпринять, и гордость, не позволявшая показать ему, что это меня задело или расстроило. Если бы я открыла дверь, притом что не хотела извиняться и не намеревалась произносить стоп-слово, то, вероятно, нарвалась бы на еще большие неприятности. Это не входило в мои планы.