Жизнь после смерти - Мэри Роуч

Эксперименты подобного рода имеют низкий уровень технического обеспечения. Как следствие, присланные в конвертах сообщения хранятся в банковских подвалах и вскрываются только по смерти лица, их приславшего, – с привлечением к анализу содержания медиумов. Одно из подобных писем написал сооснователь Общества Ф. У. Х. Майерс. Через 14 лет после его смерти оно было вскрыто британским физиком и спиритуалистом сэром Оливером Лоджем, при личном знакомстве узнавшим от весьма уверенного в своих силах медиума, что та будто бы получила весточку от Майерса. Эксперимент, по свидетельству самого Лоджа, опубликованному в журнале общества в 1905 году, «завершился полной неудачей».

Сэр Оливер Лодж оставил так называемый «Посмертный тест» (Posthumous Test), включающий в себя запечатанный пакет – «Пакет Оливера Лоджа с посмертным тестом». В нем оказалось семь конвертов, вложенных последовательно один в другой, – настоящее «слоеное тесто». В последнем из них находилось послание автора. Попытка разгадать и эту тайну также окончилась неудачей. После смерти Лоджа в 1940 году был создан шестисторонний комитет (так называемый «Комитет по посмертному тесту»). К участию в эксперименте были привлечены около 130 человек, не считая самих медиумов. В силу таинственной сложности, заданной тестом Лоджа, процесс решения задачи быстро выродился в процедурные пререкания. Все шесть конвертов содержали темные намеки, призванные подталкивать память Оливера, но далекие от смысла завершающего сообщения. Последнее оказалось не чем иным, как музыкальным фрагментом, который должны были выстукивать пальцы Лоджа. Стоит ли винить медиумов в том, что они едва не дошли до белого каления? Вот, к примеру, текст заметки, помещенной сэром Оливером в конверт № 3: «Если я назову цифру из 5 простых чисел, это может быть правильно, но если я назову что-нибудь вроде 2 8 0 1, значит, я где-то рядом. Это не настоящий номер… но у этого числа есть связь с настоящим номером». Поставленный в затруднительное положение комитет попытался свести воедино разочаровывающие усилия четырех медиумов, слабо настаивая на том, что, видимо, лучше всего «предоставить каждому, кто ознакомился с текстом, сделать собственную оценку». И оная была дана: смысл ее в том, что сэру Оливеру, вероятно, не хватило нескольких конвертов, дабы прийти к чему-то окончательному и определенному.

Ужасной вариацией на тему посмертного теста в 1921 году прославился Томас Линн Брэдфорд, которого различные авторы описывают как инженера-электрика, драматического (и юмористического) чтеца-декламатора, а также исследователя психических феноменов. Впрочем, он не преуспел ни в одной из этих областей, поскольку все его состояние к моменту смерти включало 5 центов, несколько квитанций-закладных, трое дешевых часов и несколько книг по спиритизму. Согласно первополосному материалу в New York Times, Брэдфорд опубликовал рекламное объявление в газете Детройта: мол, хотел бы встретиться с теми, кого интересует, «могут ли мертвые вступать в общение с живыми». Ответила миссис Рут Доран. Эти двое встретились, и, как пишет газета, «был только один путь разгадать эту тайну – два сознания должны быть созвучны друг другу, и один из двоих должен сбросить с себя рубище земного бытия».

В отличие от Тулесса и прочих, Брэдфорд не желал ждать, пока вступят в силу естественные причины сделать это. Той же ночью он сам сбросил «рубище», открыв в своей съемной комнате вентиль газовой горелки. Немного позже его нашла хозяйка миссис Марко, которой пришлось рассказывать полиции все, что она о нем знала. Тогда-то и вскрылись два колоритных, но совершенно не согласующихся друг с другом факта. «Миссис Марко заявила, что в годы юности Брэдфорд был звездой в Детройтском спортивном клубе и являлся чемпионом по прыжкам с шестом. Кроме того, он часто надевал дамское пальто и перевоплощался в доктора Джекила и мистера Хайда». Хотя подобное соседство фактов, несомненно, следует отнести на счет действовавшего в спешке редактора, я склонна думать, что имперсонификация характеризует его натуру в большей мере, чем прыжки с шестом в дополнение к перевоплощениям.

На следующий день «New York Times» продолжила тему, напечатав коротенькую заметку под заголовком «Мертвый спиритуалист хранит молчание».

Элисон Дюбуа сидит в кресле с голыми подлокотниками в одной из четырех комнат, украшающих лабораторию Шварца, где системным образом изучают энергию человека. (Ко времени моего визита лаборатория переехала в принадлежащий университету домик с двумя спальнями, а затем получила помещение с 20 комнатами рядом с медицинской школой.) Шварц и Бейшел расположились в одинаковых креслах с подлокотниками позади Дюбуа таким образом, что медиум не могла видеть смену выражений на их лицах. На стене – плакат с логотипом лаборатории: сердце, радуга и фигура человека с распростертыми руками, выражающая любовь или радость (или показывающая, какая большая рыба поймана) – примерно так, как изображают людей на обложках изданий нью-эйдж. Мы переходим к завершающей, дополнительной фазе эксперимента, в процессе которой Шварц, используя способности Дюбуа, намерен задать Кину несколько личных вопросов.

Их он задает быстро, они несколько нарочиты и привносят в комнату атмосферу тревожной неопределенности, заставляя Дюбуа хмурить брови. «Есть ли у этого человека что-то… что он хотел бы… передать своей жене?» Дюбуа скрещивает лодыжки – такие изящные, что, кажется, они сделаны из китайского фарфора, – затем снимает одну ногу с другой и снова скрещивает их. Слышится легкий шум кондиционера.

«У нее теперь новые занавески».

Шварц, сидя в своем кресле, прищуривает глаза. Он чем-то похож на мальчишку, которому хочется получить новый грузовик, а ему дают набор для химических опытов. «Ммм-м… А не может ли он показать нам…»

Дюбуа решительно обрывает его. Резко и с полной уверенностью в своих словах она говорит: «Он сходит на какое-то возвышение… Как…» Она хрустит пальцами. «Он падает, он спускается откуда-то на какое-то возвышение. Это как будто какое-то собрание. И он спускается на возвышение. Это очень странно? Это именно то, что он показывает. Он показывает человека, который умирает на трибуне».

Вот именно такие случаи Шварц и называет «блистательным попаданием». «О да-а!» – мелькает у меня в голове. Но вспышка несколько меркнет, когда Гэри задает свой следующий вопрос. Его интересует, не входил ли «бесплотный» в контакт с кем-то еще, кто как-то связан с нашим проектом? Если да, то происходящее как бы намекает нам, что таинственное существо, с которым мы «ведем разговор», может быть научным сотрудником, исследователем. Возможно, Дюбуа что-то слышала о случившейся на людях преждевременной смерти Кина – пару месяцев назад об этом говорило все сообщество исследователей паранормальных явлений (даже я об этом слышала). В этом случае, не исключено, она может что-то вспомнить. Тем не менее стремительность ее суждений и уверенность, звучащая в ее голосе, мешают подозревать, что кто-то ловит рыбку в мутной водице.

Однако как понимать все эти утверждения, которые как будто не имеют никакого отношения к Кину? Шварц поясняет: бывает и так, что, когда медиум открывает каналы связи, откликаются не один, а несколько «бесплотных». «Перекрестная беседа» для них – как бы часть официально принятого языка общения. (В газете тоже такое бывает – это хорошо мне знакомый своеобразный «фактор информационной сумятицы»). Значит, ситтер[39] должен вычленить из потока фраз именно то, что адресовано ему или ей, и отбросить все остальное.