Поколение победителей - Павел Дмитриев

Старый аппаратный волк выдал свое немалое удивление лишь заинтересованным блеском глаз и начал привычный рассказ, по количеству трескучих фраз и стандартных партийных оборотов больше похожий на доклад съезду партии. Шелепин предполагал заранее, что получится именно так, поэтому сразу прервал речь, попросил человеческим языком прокомментировать цифры в аналитической записке, которую товарищ Кучава должен был подготовить.

И вот тут-то стереотип подвел Митрофана Ионовича. Старый сталинский опыт приучил его быть готовым к любому повороту событий. В его папке из темно-коричневой кожи «под крокодила» было три (!) записки. Полная, позитивная и парадная. Лежали они вместе, так как в удалении от чудовищно огромного начальственного стола не составляло никаких проблем выбрать подходящий для ситуации вариант. Сделать это на расстоянии полуметра от рук Александра Николаевича оказалось невозможно.

Со словами: «Давайте я посмотрю!» Шелепин быстро перетащил всю пачку бумаг на свою сторону стола. И уже через несколько минут поднял удивленные глаза на собеседника. Количество попавших на заметку КПГК случаев отличалось минимум на порядок. Под тяжелым взглядом секретаря ЦК товарищу Кучаве стало очень неуютно. Да что там, еще десяток лет назад такое происшествие вполне могло закончиться подвалом Лубянки.

Ситуацию разрядил не вовремя зашедший референт с подносом, на котором дымились чашки чая. Шелепину на секунду захотелось его расстрелять, но, впрочем, может быть, все к лучшему. Митрофан Ионович прекрасно понимал невербальные методы общения. Поэтому дальше пошел простой и откровенный разговор, лишь слегка исковерканный эзоповым цэкашным языком.

После небольшого прощупывания позиций собеседник вполне оценил предложения Шелепина «по выявлению отдельных комбинаторов, жуликов, шантажистов, которые добирались нечестным путем до высоких руководящих постов». Фамилии вслух не назывались, но с учетом ситуации, сложившейся в республике после выноса из Мавзолея тела Сталина[63], шансы на успех в борьбе против первого секретаря Мжаванадзе были как никогда высоки. И опытный аппаратчик легко согласился на большую игру, тем более что, по мнению старого коммуниста, протекционизм, местничество, землячество, карьеризм, подкрепленный родственными связями и коррупцией, давно стали проблемой некоторых партийных руководителей.

Но формально решили всерьез заняться расследованием случаев злоупотреблений на промышленных предприятиях республики. Для успешного выполнения поставленных ЦК КПСС задач делать это нужно было совместно со специальной группой КГБ по контрабанде и незаконным валютным операциям, которую товарищ Семичастный обещал сформировать для помощи своему грузинскому коллеге и соратнику, генерал-лейтенанту Инаури[64]. Тому самому, который всего-то полгода назад проводил из Пицунды Никиту Сергеевича.

Также была предложена прямая работа с постами КПГК на предприятиях и заводах, минуя председателей местных комиссий, по совместительству секретарей обкомов и горкомов. Ведь отдельные партийные руководители могли по нелепой случайности предупредить преступников. Ошибиться номером телефона, к примеру, и вместо своего начальника попасть к находящемуся «под подозрением» другу.

Потом немного поговорили о здоровье шестидесятитрехлетнего первого секретаря ЦК КП Грузии товарища Мжаванадзе. Александр просил при случае передавать ему привет и пожелания успехов в работе. Дополнительно поинтересовался, как идет карьера Эдика Шеварднадзе[65], и удивился, что такого полезного для партии коммуниста еще не приняли в члены республиканского ЦК. Прозрачный намек – в коммунистической партии хорошо понимали и куда более тонкие знаки внимания.

Попрощались тепло, как игроки одной команды. И только после ухода Митрофана Ионовича Шелепин ощутил, насколько далеко находился за пределами интриг ЦК. Как, не задумываясь, искренне верил лидеру, прикрывал ему спину, беспощадно громил врагов и заблуждающихся друзей.

Мир изменился. Разговоры и дела последних лет заиграли новыми красками, стали восприниматься на совсем ином уровне. Том самом, где непримиримая борьба со взяточниками и партийными перерожденцами превращалась в продвижение нужных людей по коридорам власти. А личные отношения ставились куда выше законности и справедливости. Так в нем умер Железный Шурик.

Жутко скучаю без браузера, руки машинально тянутся обновить, обновить хотя бы почту. Машинально нажимаю иконку, но чуда не происходит. Зачем оборудовали кабинет, отдали ноутбук, если нет Интернета? Хочу обратно! От тишины высоких стен, лепнины, дубовых дверей и тяжелых, крашенных белой краской рам с вставленными марлевыми ширмами от комаров. В душный офис, за пластиковый стеклопакет и не справляющийся с жарой дешевый кондиционер. К вони выхлопухи, несущейся от застывшей в вечной пробке улицы Малышева, к настойчивой какофонии звонков, сигналов, криков и сирен мегаполиса двадцать первого века.

Ноутбучное счастье свалилось не просто так. Прочитал в «Радио», что актуальная для тысяча девятьсот шестьдесят пятого года ЭВМ БЭСМ-4 производит до двадцати тысяч операций в секунду. Обмолвился в беседе с Антониной Валерьевной, дескать, ноутбук быстрее всех ЭВМ мира вместе взятых, имеет скорость в десятки гигафлопс. Так уже на следующий день с утра прибежал ее муж с листочком цифр и порядком математических действий по ним. Наверное, шифры, что еще может быть у Председателя КГБ.

Так что Dell пришлось круглосуточно что-то считать. Причем в экселевских таблицах, позор, конечно. Но в отсутствии нормальных инструментов программирования лучшего решения я придумать не смог. Впрочем, даже так справились шустренько, Семичастный был в полном восторге, когда получил недельный план за час ввода данных и десяток минут расчета. Неудивительно, насколько я помню, ноутбук из две тысячи девятого года на пару порядков обгонял по производительности первый суперкомпьютер Cray с его двумя сотнями мегафлопов. А это уже детище середины семидесятых.

Надеюсь, расшифровки принесут России реальную пользу, а не станут одной из частей компании по борьбе с диссидентами. Кстати, о них. Владимир Ефимович между делом поинтересовался, как в будущем станут относиться к «борцам с режимом». По-моему, он даже удивился, получив ответ: «Сильно по-разному, но всерьез принимать не начнут точно». Явно ожидал худшего, типа их прославления в пику партии и госбезопасности.

Постарался объяснить, что в мое время было вообще непонятно, зачем боролись со столь безобидными писателями и художниками. Имея под контролем телевидение, радио и прессу, несложно формировать общественное мнение в нужном ключе. Манит неизвестное, слухи. А государственное телевидение всегда может накачать зрителя зарубежной жизнью, показать, как живут в Египте, Израиле, Индии, даже в США. Везде имеются депрессивные районы, верно расставленные акценты дадут больше, чем все публикации о классовой борьбе. Тем более что заграница на самом деле не рай земной, и русских часто, мягко говоря, недолюбливают.