Ночной вор. Похождения в Амстердаме - Крис Юэн

Рядом с пистолетом лежал мой паспорт — подлинный, поскольку шпионом я не был, с настоящими именем, фамилией и датой рождения. Его я тоже в руки не взял. Главное, убедился, что он на месте.

Я оделся, застелил кровать, постоял, делая вид, что ищу себе какое-нибудь занятие, прежде чем все-таки уступил искушению осмотреть квартиру Резерфорда. Новая территория, в конце концов, — как же с ней не ознакомиться? А если пожар?

Я вышел из спальни и оказался перед закрытой дверью в комнату, которая располагалась рядом с гостиной, где я уже побывал. Закрытые двери всегда вызывали у меня желание их открыть. На этот раз пришлось только повернуть ручку. За дверью оказалась столовая с большим овальным столом из тика, который стоял в окружении восьми стульев с резными ножками. Окна столовой, как и окна гостиной, выходили на парк. Стены здесь украшали дорогие акварели, парочку я, наверное, мог бы и украсть.

Дверь в дальней стене привела меня на просторную, сверкающую нержавейкой кухню. Я задержался там лишь для того, чтобы взять пакетик чипсов. Вторая дверь из кухни вывела меня в главный коридор. Напротив, рядом с ванной комнатой, находилась спальня Резерфорда, куда я не преминул заглянуть. Немалую ее часть занимала кровать под пологом, более подходящая семейной паре, а не холостяку, каким, по моему разумению, был Резерфорд. В спальне преобладал темно-серый цвет. На дверях гардероба висел костюм в узкую полоску и несколько белых рубашек. Теперь необследованной оставалась только одна комната — расположенная между двумя спальнями, и она, конечно же, заинтересовала меня больше всего. Это был кабинет Резерфорда.

Вдоль стен в кабинете выстроились стеллажи с книгами, в углу стояло уютное кожаное кресло, на полу лежал ковер, но мое внимание прежде всего привлек антикварный дубовый письменный стол, заваленный бумагами, с лампой под зеленым абажуром и телефонным аппаратом. Я сел на вращающийся стул и потянулся к телефону. Набрал номер и, пока шли гудки, начал перебирать бумаги.

— Ты — гений, — сказал я, когда наконец-то услышал голос Виктории.

— Господин президент?

— Почти. — Я открыл чековую книжку. — Как самочувствие?

— Изумительно. А твое?

— Как у взломщика с больной головой.

— Вопросов не задаю, но скажи, в чем моя гениальность?

— Ты не знаешь?

— Наверное, во всем, — игриво ответила она.

— Если на то пошло, я о том, что ты сказала во время нашего вчерашнего разговора.

— Насчет того, что ты можешь подхватить от блондинки?

— Нет, — голос мой прозвучал излишне резко. — Я выше этого. Видишь, мы говорим, а я поднимаюсь. Я — гелий. Я — шар, надутый горячим воздухом. Я — ломоть свежего хлеба.

— Ты — писатель, у которого иссяк запас сравнений. Так что такого я сказала, Чарли?

Я закрыл чековую книжку. Принялся за другие бумаги.

— Я, возможно, не смогу процитировать тебя слово в слово, но ты сказала, что обезьяны — ключ ко всему.

— Я это сказала?

— Да. И ты знаешь, что здесь такого умного?

— Удиви меня.

— В обезьянах хранились ключи. Из-за этого и поднялась вся эта суета.

— Правда? Только ключи?

Я включил настольную лампу. Перевернул страницу голландско-английского словаря, который лежал на столе. Поднял словарь за корешок в надежде, что из него что-то выпадет, но надежда не оправдалась.

— Ключи от депозитной ячейки, — уточнил я. — В которой лежат украденные алмазы.

— Ага.

— Действительно, ага. Есть только одна проблема.

— Какая же?

— Чтобы открыть ячейку, требуются три ключа.

— А у тебя по-прежнему нет одной обезьяны!

— Именно. Это проблема. Хотя, как я понимаю, мое похищение прошлой ночью тоже тянет на проблему.

— Не поняла…

— Меня похитили. Избили бейсбольной битой. Ты знаешь, каково это?

— Нет, Чарли. К счастью, не знаю. Может быть, ты введешь меня в курс дела?

И я ввел. А в процессе переключился с поверхности стола Резерфорда на содержимое ящиков. Их было семь — по три с каждой стороны и центральный, который был заперт, но это только разожгло мое любопытство. Поэтому я прижал трубку к плечу щекой, взял со стола скрепку, разогнул и принялся за замок.

— Чарли? — спросила Виктория удивленно. — Что ты там делаешь?

— Ничего.

— А почему ты так тяжело дышишь?

— Я? Извини. Просто пытаюсь кое-что открыть.

— Если только открыть, можешь продолжать.

— Это ты о чем? — Я даже перестал возиться с замком.

— Неважно. Но Бритоголовый и Дохлый… ты действительно веришь, что третьего ключа у них нет?

— Нет даже третьей обезьяны. — Я продолжил прерванное занятие. — Если бы был, они не остались бы со мной в квартире, а отправились за алмазами.

— Если только они не блефовали.

— А зачем им это?

— Зачем кто-то что-то делает? Я не знаю, вдруг они хотели убедить тебя, что не убивали американца.

— Но они его не убивали. Да и какая им разница, что я думаю? Для них я — всего лишь взломщик, который оказался не в том месте и не в то время. Я — не угроза. Я — мелкая помеха.

— Только теперь обезьяны опять у тебя.

— Скорее нет, чем да. Обезьян больше нет. Они превратились в пыль. Теперь у меня ключи и в перспективе — шанс добраться до депозитной ячейки, набитой алмазами.

— Бедняжка.

— Стану бедняжкой, если я попаду им в руки. Черт!

— Что там у тебя?

— Замок, который я пытаюсь открыть!.. Только что сломал скрепку.

— Скрепку? Зачем тебе скрепка для…

— Это всего лишь ящик стола. В общем, ерунда.

— Это ящик твоего стола?

— Не задавай глупых вопросов, Виктория. Ты же — гений, помнишь?

— Гений. Да, конечно. Ну, может, я и гений, но что происходит, понимаю плохо.

— Не только ты. Точно… — рассеянно ответил я.

— Чарли, что такое?

— Ящик. Я его открыл.

— И что?

— Ты никогда не догадаешься, что я нашел.

Нет, не третью обезьяну. Но нечто, не менее удивительное. Поверх всего остального лежал голландский паспорт в красной обложке. Я открыл его на последней странице, и увиденное перевернуло все вверх дном. Почему? Потому что я держал в руках тот самый документ, ксерокопию которого нашел в сливной трубе ванны Майкла. Но что делал паспорт в квартире Резерфорда?