Золото мертвых - Александр Прозоров

К счастью, размеры Запорожского позволяли обойти его целиком за десять минут. Медлительные покойники за это время и луг покинуть не успели. Андрей вылил остатки зелья в том месте, где начинал круг, протянул котел и ветку полыни старосте:

— Это можно помыть и пользоваться, а это следует закопать на пороге. Сиречь, на дороге, на въезде в Запорожское. Можно не глубоко. Главное, чтобы ветку с ее места ветром не унесло или дождем не вымыло.

— А ведь ты колдун, княже, — оглядевшись по сторонам, молвил мужик. — Истину Колывай сказывал, колдун и есть.

Смерды, наблюдавшие за манипуляциями Зверева с крайнего огорода, стояли саженях в пятнадцати и слов его не услышали. Однако мысли наверняка имели те же самые.

— Если и колдун, — ответил князь, — то не тот, что мертвецов поднимает, а тот, что защиту от них дает. Тебе что больше нравится, Фрол: вражда с колдуном или его покровительство?

— Мы в Бога веруем, — перекрестился староста, и его жест повторили многие из крестьян.

— Ничто на свете не происходит без воли Божией, — ответил Андрей и тоже осенил себя знамением. — Все в руках Его, и даже волос с головы не падет без Его соизволения.

— Егорка скачет… Коня бы не загнал…

По дороге от Сосновки мчал во весь опор вороной. Молоденький еще жеребчик, как и его наездник.

— Видать, напугало что-то… — Андрей опустил руку на косарь и в тревоге крепко сжал пальцы. Другие деревни от Запорожского далеко. Что, если колдовские порождения и вовсе их разорили?

— Там такое… — влетев в селение, выдохнул мальчишка. — Такое…

— Что?! — первым спросил князь. — Что, деревни погибли?

— Нет, с ними в порядке… Они наших бед и не ведают. Но на дороге, в лесу… там…

Из соснового леса, что тянулся дальше от озера, за Боровинкиным холмом, выбредало пополнение мертвецов. Одни скелеты, много веков назад истлевшая одежда, земля вместо мышц и внутренностей. Армия северян начинала новую атаку. Хотя особой доблести в стычке на кладбище они не проявили, однако вид у них был — не для слабонервных. Таких соседей Андрей иметь бы не хотел.

Шли они медленно, покачиваясь и опираясь друг на друга. Некоторые сжимали в белых руках масталыги — свое древнее боевое оружие. Однако устрашающего впечатления все равно не производили. Во всяком случае — на Андрея. Взять бы оглоблю, да и…

Беда в том, что вместо поломанных костяков колдун наверняка пришлет новые. Земля богата человеческими могилами, кого поднимать — найдется.

Северные воины добрели до околицы и… уткнулись в заговоренную Андреем стену. Зверев облегченно перекрестился: получилось.

— Посевы все перетопчут, — обреченно посетовал Фрол. — Вон, через грядки с горохом ходют.

— Зато хоть дома спать спокойно сможете. — Князь Сакульский поднял глаза к небу: — Длинный сегодня день выдался. До сумерек еще далеко, а словно целая неделя после рассвета прошла. Пойду к княгине. Пора мне наконец и позавтракать.

Но мысли его крутились не вокруг завтрака, а вокруг святой воды. Именно она, а также христианские службы «за упокой» надежнее всего обороняют от приставаний мертвецов. Впрочем, нет, надежнее всего — осиновый кол в сердце. Для службы, как и для большинства магических обрядов, нужно знать имя. Так что к ним обращаются, когда умерший родич во сне или наяву является, когда его дух в доме шумит, под руку лезет, никак мир живых покидать не желает, хотя тело в могиле давно. Здесь же дело другое. И имен всех узнать невозможно, да и храмы ближайшие слишком далеко.

— Здесь другое, совсем другое, — бормотал себе под нос Зверев, спускаясь по тропинке. — Это нежить, колдовством из могил поднятая. Значит, и бороться нужно, как с нечистой силой. Нечистая сила боится полыни и можжевельника. Мертвецов могильная земля всегда останавливает. То ли они боятся ее, не желая назад в домовину возвращаться, то ли, наоборот, покой в ней чуют и назад, к могиле поворачивают.

В голове ученика Лютобора начал складываться рецепт нужного зелья. На кладбище, будь оно освящено или нет, — земля все едино духом смерти пропитана. Можжевельник так просто не применишь — настаивать надобно или заваривать. А вот полынь растереть меж ладоней достаточно, чтобы она свой дух воде отдала. Плюс — заговор от колдовства, и никакой мертвец такой черты не перейдет, пусть даже она и не замкнута в кольцо.

Андрей остановился, решая: пойти ему в деревню, приказать полыни собрать побольше, а самому на кладбище смотаться — или все же супругу навестить?

Победил зов желудка, и князь бодрым шагом поспешил вниз.

— Ты ли это, Андрюшенька?! — Полина, завидев мужа, сбежала по сходням, промчалась мимо Левшия, несущего караул с двумя бердышами, кинулась к нему в объятия. — А я уж истомилася, все глаза выглядела.

— Да меня же не было всего ничего! Обещал быстро обернуться, вот и обернулся.

— Как же, как же… Завсегда все так говаривают, а в поход иной раз на годы отправляются.

— Какие годы? До деревни триста сажен! Так мы есть-то, как, будем сегодня?

— А как же, миленький! — всплеснула руками княжна. — Эй, девки, чего таращитесь? Огонь высекайте, печь затапливайте, горшок доставайте, воды несите…

Андрей тем временем забрал у холопа один из боевых топоров, вопросительно кивнул:

— Знахарь-то где?

— Выпорол я его, как велено, Андрей Васильевич, да отпустил. Душегрейку он потерял, пока выполаскивался. Надо было под замок посадить?

— Да нет, ни к чему, — пожал плечами князь. — Еще кормить его за свой счет, захребетника. Пусть сидит в лесу да помнит, на кого пальцем показывать можно, а на кого — нет. Пахом не появлялся?

— Нет, княже, не видно.

Из новенькой печи дохнуло огнем, после чего пламя затянуло в трубу, и над заводью заструился сизый дымок. Девки, подметая подолами сарафанов пыльную землю, заглядывали в топку, прикидывая, как сподручнее запихнуть горшок и не обжечься.

Купить в дорогу ухват никто из корабелов не догадался. Печи да горшки — не их забота. Наконец, намочив в воде мокрую тряпку, холопки затолкали емкость к самым поленьям. Пока каша запарится — они как раз прогорят, можно будет вытянуть без страха.

— Топка мала, — с жалостью заметил Левший. — Не забраться.

— Зачем тебе?

— Известно зачем. Помыться, попариться. Бани-то нет.

— Ничего, будет и баня, — утешил его князь. — Вот усадьбу отстраивать станем, с нее как раз и начнем.

— Кипит… — повел носом холоп. — Ишь, как мясом пахнуло. Разваривается.

— Ты чего, тоже не евши? Ну, потерпи, скоро подкрепимся.

Огонь быстро спал, но багровые угли давали достаточно тепла, чтобы горшок парил, как паровоз. Зверев даже хотел посоветовать подлить воды, чтобы каша не подгорела, — но одумался. В конце концов, здешние дамы имели куда больший опыт обращения с русской печкой и стряпни в ее обширной духовке.