402 метра - Константин Костин

Может, мои года — не самое большое богатство в мире, но неприятности я чувствовать научился за версту. Спору нет, работа с "Четвертью мили" во многом этому поспособствовала, за что можно сказать спасибо Пчелкину. Нет, обойдется. Опыт — вообще самая большая ценность, хотя бы потому что отнять его невозможно. Он или приобретается с годами и терпеливо ждет того часа, когда он может быть применен, или не приобретается вообще. Копая глубже, опыт — те инвестиции, которые себя в любом случае оправдают. А, может, все гораздо проще — в свете недавних событий ничего хорошего я уже не ожидал. Так или иначе, но, переступая через порог своего кабинета в клубе, я твердо знал: сейчас случиться очередное дерьмо. Дерьмо, кроме того что не тонет, имеет дерьмовую привычку всплывать то здесь, то там. На то оно и дерьмо.

В кабинете царило гробовое молчание. Именно гробовое, даже байкер, не экономящий слов на друзей, и тот молчал. Тишину нарушал лишь равномерный стук дротиков в пенопластовую мишень, висящую на стене. Тезка, вколотив последний дротик, повернулся ко мне, явно желая что-то сказать, но не находя для этого слов.

— Что плохого? — со свойственным мне оптимизмом осведомился я.

— Ну… короче… Евген расскажет, — перевел стрелки Саша.

— А почему я? — удивился слепой. — Что за манера такая — на калеку все перекладывать?

— Ты же трубку брал, — нашел причину Пчелкин.

Судя по тому, как старательно они искали стрелочника, дерьмо действительно случилось. При том конкретное, дерьмовое дерьмо.

— Ну? — нахмурился я.

— Тебе звонили, — кратко пояснил Федоров.

— Пока не боюсь, — пожал я плечами.

— Просили передать, что твоя жена у них.

— У них — это у кого? — уточнил я.

— Не знаю, — ответил байкер.

— Дай догадаюсь: они чего-то за нее хотят?

— Смотри, какой умный, — усмехнулся Евгений.

— Был бы умный — сидел бы сейчас дома, да коньяк пил, — возразил я. — Чего они от меня хотят?

— Не знаю, — повторил Федоров.

Ситуация сильно напоминала сюжет типа "иди туда — не знаю, куда, отнеси то — не знаю, что". Если год назад хотя бы было ясно, кому и что от меня надо, то теперь я находился в полной растерянности. Даже злобы или бешенства не было, меня всего, от пяток до кончиков волос переполняла растерянность. Препоганое чувство. Такого бессилия я еще никогда не ощущал.

Прикурив сигарету шоколадного цвета, я медленно выпустил в потолок одну большую сизую струю дыма. Не помогло. Саша, не давая сосредоточиться, долбил в мишень дротиками. Дерьмо. Слепой байкер — человек, который, казалось бы, способен решить любую проблему, не останавливающийся не перед какими трудностями, спасовал. Дротики в очередной раз пулеметной очередью ударили в пенопластовый круг.

— Одолел уже, — взорвался я. — Дай их сюда и прижми свой зад.

Тезка, поняв, что сейчас безопаснее со мной не спорить, послушно положил на стол пять оперенных игл, и сел рядом. Он тоже был не в себе, похоже, Алла так и не нашлась. Хотя, Пчелкин, в отличие от меня, еще мог надеяться на лучшее.

— Что же им от меня надо? — подумал я вслух, обхватив голову руками.

— Дословно: пусть принесет, что нашел, — вспомнил Евгений. — Перезвонят за ответом ровно в полночь.

Что нашел? Что я вообще здесь нашел? Хорошего — ничего. Этим и поделиться не жалко. Так, что я нашел ценного? Я обвел взглядом стены. Да ничего я не нашел! Что здесь было, когда я выиграл эту халупу? Куча хлама? Ржавый ЗИЛ? Я вспомнил все, до мельчайших подробностей, включая даже облезшего пса и каждую снежинку, каждую пылинку, каждую муху и таракана, попадавшуюся мне за последнее время. Ничего! Ничего, что хотя бы близко равнялось стоимости человеческой жизни. Не просто человеческой — а жизни моей… моей… моей малышки.

Потеряв контроль над собой, я схватил со стола дарты, и, выпустив весь гнев, вложив в размах всю злость, запустил их, один за другим, в мишень. С громкими ударами, сравнимыми с грохотом канонады, два дротика впились в "яблочко", оставшиеся три — в "девятку". Скорость полета была такова, что иглы, прошив мишень насквозь, до половины вошли в штукатурку.

— Ни хрена себе, — присвистнул Сергей, снимая мишень.

На стене остались пять крохотных дырочек, от которых пошла паутинка тончайших трещин. Водитель извлек из пенопласта дротики, повесил круг на место, и, желая то ли побить мой рекорд, то ли просто отвлечь меня от грустных размышлений, по очереди бросил снаряды в цель. Цели они, однако не достигли, ударившись в стену на достаточно приличном от нее расстоянии.

— Вот ведь… — вздохнул телохранитель, доставая из наплечной кобуры петарду.

Вытащив обойму, сняв шпалер с предохранителя, поводырь, прищурив один глаз, навел волыну на мишень.

— Бах, — произнес он, изображая выстрел.

— Бах, — согласился с ним Макаров, изобразив выстрел гораздо более правдоподобно.

Да, с пистолетом Сергей обращался лучше, чем с дротиками. Мишень, в самом центре которой образовалась аккуратная дырка с оплавленными краями, пару секунд, словно раздумывая, покачалась на гвозде, после чего рухнула на пол.

— Дык… — запнулся водитель, выпучив глаза. — Дык…

— Что, не настрелялся еще, Вильгельм Телль хренов, — завопил Саша, прочищая мизинцем ухо.

— Дык, — Сергей заглянув в щель приемника. — Дык я же обойму вытащил!

— А тебе папа с мамой на ночь не рассказывали, что один патрон в столе остается? — поинтересовался я.

— Я же обойму вытащил, — твердил контуженный телохранитель.

— Эх, Серега, Серега, — покачал головой Евгений. — Молчи уж.

В кабинет, шумно дыша, с дубинками наперевес, влетели два охранника, подоспевших на шум выстрела. Ротозеи. Будь здесь реальная заварушка — нас бы уже давно положили. Где в наше время найти нормальный персонал?

Небрежным жестом я отправил ребят за дверь. Обойдемся без их опеки. Подняв мишень, я посмотрел сквозь отверстие на залитое солнцем окно. Да, стрелять это парень умеет. Пуля легла в "яблочко" просто идеально. Жаль, правда, такую вещь испортил. Отбросив в сторону мишень, я поддел ногтем пулю. Горячая маслина совершенно не деформировалась от удара об стену. И не удивительно. Штукатурка лежала не на бетоне, а на листе гипсокартона, из круглого отверстия в котором струился луч света, играя на частичках пыли, витающих в воздухе.

Свет? Откуда внутри стены свет? Я прильнул к дырке. С другой стороны виднелся край гардероба, ширма и зеркало. Да что же там такое? Какое помещение находится по соседству с моим кабинетом, через стену? Гримерка! Неужели, все это время две комнаты разделяла лишь тонкая перегородка из гипсокартона?

Я выбежал в коридор, трое компаньонов, не требуя объяснений, последовали за мной. К сожалению, вход в гримерку располагался совершенно с другой части здания, и, чтобы попасть туда, надо было спуститься на первый этаж в зал, опят подняться по лестнице, и только после этого — в гримерку. Напрямик, спору нет, было бы быстрее, но быстрее — не всегда проще. Охранник в зале проводил трех несущихся директоров и одного телохранителя, переворачивающих стулья на своем пути и сшибающих столы, недоуменным взглядом, однако присоединиться к процессии не пожелал. Видать, забыл, что в мирное время генералы не бегают, и счел это очередным нашим прибабахом.