Сумерки вампиров. Мифы и правда о вампиризме - Павел Горьковский

«Мы… устраиваем обмен крови между двумя человеческими существами, из которых каждое может передавать другому массу условий повышения жизни. Это просто одновременное переливание крови от одного человека другому и обратно… Кровь одного человека продолжает жить в организме другого, смешиваясь там с его кровью и внося глубокое обновление во все его ткани»[98].

Своего рода «механический вампиризм», изобретенный доктором Богдановым, не казался современникам аморальным или примитивным. Напротив, его научная доктрина отвечала ожиданиям современников — Европа вступала в эпоху социальных экспериментов, ей требовались новые герои и новая кровь, даже потрепанный за несколько столетий образ вампира не составлял исключения.

Ночной кровопийца — упырь — был окончательно признан плодом народных суеверий и отправлен на свалку земной истории. Вероятно, поэтому в утопическом романе «Красная звезда» Богданов превратил существ, достигающих бессмертия за счет систематического потребления крови, в обитателей другой, кроваво-красной планеты — Марса. Описанную в книге цивилизацию марсиан порой называют «вампирическим коммунизмом», хотя существа, населявшие Красную звезду, — уродливые, отвратительно причмокивающие — куда больше похожи на упырей из народных сказок, чем на носителей социальной гармонии:

«…Лицо трупа обретало… странно знакомые черты. Неподвижные мутные глаза; с серых губ слетает беззвучный шепот… Зеленоватые пятна выступают на мертвом лице, увеличиваются, сливаются, западают и грязной жидкостью вытекают глаза, клочьями сходит гниющее мясо с костей…»[99]

Книга Богданова, предшественница нынешней научной фантастики и отчасти романов ужасов, пользовалась огромной популярностью у образованных европейских и русских читателей. Роман предвосхитил одно из популярных сегодня направлений литературной «вампирской саги», посвященное инопланетному происхождению вампиров. Но продолжать карьеру беллетриста Александр Александрович не торопился — его увлекали партийные дискуссии, оппонентом в которых он избирал то Плеханова, то самого Ильича! — одна из лучших философских работ Ульянова-Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» появилась во многом как ответ на философские работы Богданова из сборника «Эмпириомонизм». В конечном итоге за этим вечным ниспровергателем философских, научных, медицинских и партийных авторитетов вполне справедливо закрепились средневековые титулы «еретика» и «сектанта».

Но все прежние достижения Богданова были лишь прологом к главному делу его жизни — созданию института переливания крови. Путь этот был сложным, полным мистических происшествий и знаковых совпадений.

Александр Александрович настороженно встретил события октября 1917 года, но затем активно принялся за просветительскую работу в новом государстве, стал инициатором создания «Пролеткульта». Факт сам по себе выглядит вызывающе: важный участок идеологической работы с массами — культура — оказался доверен застарелому идейному противнику большевиков!

Вопиющий недосмотр скоро исправили — Богданов был вынужден покинуть «Пролеткульт», лишился возможности публиковать статьи и, наконец, в сентябре 1923 года был арестован и препровожден во внутреннюю тюрьму ГПУ. Хотя формально он отошел от политических дискуссий, ему предъявили обвинение в организационной и идейной связи с группой «Рабочая правда». «Я оставил политику, но политика не хочет оставить меня», — с грустью замечал философ. Богданову пытались инкриминировать подпольную работу, направленную против правящей партии — обвинение весьма серьезное даже в относительно демократичные двадцатые годы. Единственным доказательством обвинения, в лучших традициях средневековых процессов над еретиками, служила сфабрикованная газетная статья, авторство которой приписывалось Богданову. Заключенного подвергали суровому психологическому прессингу — содержали в камере с уголовниками, без прогулок, книг и письменных принадлежностей. Но сломить «красного еретика» оказалось сложной задачей — несмотря на все меры, Богданов нашел возможность написать заявление на имя Дзержинского с просьбой допросить его лично и сумел добиться того, что заявление попало к адресату.

«История будет нашим общим судьей», — писал Богданов в заявлении.

Дальше произошло нечто невозможное — в тот же день могущественный и, без сомнения, занятой глава ГПУ Феликс Дзержинский нашел возможность лично посетить и допросить подозреваемого Богданова, беседа с глазу на глаз продолжалась более часа. Что сказали друг другу доктор, мечтавший о кровавом равенстве всех людей, которое он называл «физиологическим коллективизмом», и «железный рыцарь революции», имевший партийную кличку «Астроном», которому приписывают особый и вполне практичный интерес к мистике и оккультизму?

История хранит молчание.

Через неделю Богданов вышел на свободу, хотя его дело так и не было закрыто. Больше того — предложению вчерашнего арестанта о создании научного медицинского учреждения, изучающего проблемы переливания крови, дали официальный ход.

Перспектива обмена кровью между старыми и молодыми членами партии с целью придать юным мудрости и продлить жизнь старцев, должна была казаться необычайно привлекательной стареющим партийным лидерам. Партийные дискуссии, период политической нестабильности, последовавший за смертью вождя пролетариата, еще был свеж в их памяти, о средстве продлить собственные дни следовало позаботиться загодя.

Шестерни бюрократической машины скрипели и перемещались с раздражающей медлительностью, однако в марте 1926 года в Москве все же был открыт первый Институт переливания крови, который возглавил Александр Александрович Богданов. Глава института прошел по фронтам Первой мировой войны как военный врач и отчетливо сознавал прикладное значение переливания крови для развития оперативной медицины, в первую очередь военной хирургии, и был не праздным мечтателем, а экспериментатором-энтузиастом. Поэтому в институте многое было сделано впервые — приглашенный в институт профессор А.Богомолец и его сотрудники делали открытия в области внутренней секреции; были выработаны «правила исследования доноров, гораздо более строгие, чем где-либо на Западе»; велись успешные опыты по трансфузии трупных тканей[100]; были проведены первые полные переливания крови.

Богданов участвовал во многих экспериментах лично — с 1924 по 1928 год сделал себе 11 переливаний крови, пять из которых были объемом по 900 мл. Переносил он эти операции без каких-либо реакций, сам участник опытов находил их эффект вполне удовлетворительным. Люди, знавшие Александра Александровича, отмечали его моложавый вид и бодрость, у ученого были основания надеяться, что доведенные до совершенства обменные переливания крови никогда не останутся «механическим вампиризмом», а превратятся в новую панацею, которая позволит возвращать людям не только здоровье, но и молодость, а со временем подарят человеческой расе бессмертие[101].