Сила присутствия - Александр Афанасьев

Слуги только что зарезали барашка, и сейчас свежее мясо, истекающее жиром, быстро уходило с тарелок. Генерал ел торопливо и жадно, словно боясь, что отнимут. Видимо, привычка, привитая жизнью в горах. Там никогда не знаешь, сколько времени отпущено тебе даже на то, чтобы поесть.

– Мясо надо немного выдержать, – сказал Чамаев. – Хорошо в уксусном растворе или в кефире. Если баранина слишком свежая, то она бывает очень жесткой.

– Да? – удивился генерал. – Я думал, это обычай твоего народа, уважаемый, – зарезать барана для дорогого гостя.

– Да, это так, мой друг. Но лучше мясо все же подготовить, чтобы оно было вкуснее, – заметил Чамаев. – А откуда ты знаешь традиции моего народа? Разве ты был у нас в гостях?

– Нет, это твои люди бывали у нас, – сказал Зайнулла. – Аллах свидетель, они повели себя не так, как подобает дорогим гостям.

Все оказалось очень просто. Зайнулла сам вышел на тему, нужную его гостю. Генерал решил не форсировать события, хотя и обозначил свой интерес.

– За одним таким я как раз и приехал, – проговорил он.

– Знаю, почтеннейший, – сказал Зайнулла. – Мне рассказывали про этого нечестивца и то, что он творит. Амир аль-Усман был у шейха Джавада и избил одного из твоих людей за то, что тот, как и подобает правоверным, хотел совершить намаз, обратиться к Всевышнему. Шейх Джавад остановил это нечестие. Он сказал подонку аль-Усману, что только традиции гостеприимства нашего народа не позволяют ему поступить с ним и его людьми в соответствии с шариатом, ниспосланным нам Аллахом. Такие люди, как аль-Усман, – все равно что червоточина на яблоке.

– Он думает, что познал всю мудрость священной книги, в то время как не знает совершенно ничего, – нейтрально ответил Чамаев.

– Да, почтеннейший. Когда я был много моложе, тоже думал, что познал всю мудрость мира. Теперь же я прекрасно понимаю, что тогда не знал ровным счетом ничего и шел кривым путем. Пусть Аллах просветит несчастных.

– Сегодня ты называешь меня почтеннейшим, – заявил генерал. – А тогда величал врагом и неверным псом.

– Да. – Зайнулла тяжело вздохнул. – Теперь я понимаю, что если Аллах хочет жестоко наказать кого-то, то Он лишает его разума. Такие люди идут, не видя пути, и наносят вред не только себе, но и всему своему народу. Одному Аллаху ведомо, какое наказание ждет меня там за все совершенное. Я слышал, ты стал хаджи, почтеннейший?..

– Да.

– А я никак не могу выехать в паломничество, – сказал бывший моджахед и вытер жирные пальцы о край одеяла, служащего скатертью. – Если припомнить, друг, то выходит, что я взял в руки оружие и пошел воевать в четыреста третьем году хиджры, а сейчас идет уже тридцать пятый. Тридцать два года войны. И не видно ни конца ни края.

– Если Аллах не дал тебе смерти, то, может, Он не хочет наказывать тебя? Наверное, Ему угодно, чтобы ты добрыми делами повлиял на свою судьбу.

– В Афганистане это невозможно, – мрачно сказал Зайнулла. – Здесь нет места добрым делам, есть только злу. Я уже говорил, что лучше бы подавился тем рисом, которым нас кормили в Пакистане. Тебе, хаджи, наверное, передали эти мои слова. Да, а потом меня и других отправляли убивать единоверцев и соплеменников, говорили, что они неверные и коммунисты. Теперь убивают уже нас. Это творят люди, которые заявляют, что пришли сюда как гости, а на самом деле они завоеватели. Мы думали, что делаем джихад, но пустили на свою землю бандитов. Американцы пришли сюда и сказали, что хотят нам добра. Но на самом деле они еще больше раскололи Афганистан. Когда сражались вы и мы – это было наше и ваше дело. Все остальные жили как хотели. Их было больше, чем нас и вас, вместе взятых. А теперь так не получается. Все озверели, действуют по воле шайтана. Много террористов. Они специально стреляют и взрывают простых людей, не военных и не полицию. У всех оружие, все готовы стрелять. Убивают детей, женщин, стариков! Шайтан с нами, и у нас нет сил избавиться от него.

– Знаешь, что происходит в моих горах, друг? – спросил гость.

– Знаю, – невесело ответил Зайнулла. – Людей из твоих гор с той стороны все больше и больше. Раньше русские были коммунистами, а теперь стали ваххабитами. Они самые жестокие и опасные из всех. Даже чеченцы не такие беспощадные.

– Идя по пути заблуждений и жестокости, ты не придешь к Аллаху, – сказал Чамаев. – Но ты судишь только о том, что видишь здесь. Надо сражаться, как бы ни было страшно. Действовать больше словом, чем оружием. Я стал имамом и совершил хадж именно потому, что увидел – моему народу сейчас это нужно больше всего. Молодежь думает, что, уходя в лес, совершает благое дело. Она не понимает, что лесные тропки кривы и ведут прямиком к шайтану. Ко мне приходят молодые люди, которые не знают и двух-трех сур из Корана, но при этом думают, что им известна воля Всевышнего. Если они и видят, что ведут свой народ к пропасти, а себя – к бесчестию, то все равно никак не могут остановиться. Хотя главная вина в том, что происходит, лежит даже не на них, а на тех, кто распространяет эти заблуждения. Эти люди знают Коран. Им ясно, чего хочет от нас Аллах, но они сталкивают правоверных с прямого пути к Нему. Их особенно много здесь, за этими горами, в том месте, которое зовется Зоной племен. Именно мы, настоящие мусульмане, должны восстать против них, покарать негодяев, творящих грех и бесчестие на горе всем правоверным. Я приехал сюда для того, чтобы совершить доброе дело. Надо избавиться от еще одного позора. Он заключается в том, что мусульмане похитили собрата по вере. Они бьют пленника, не дают ему совершать намаз и требуют за него выкуп. Пусть это не остановит зло, но сделает его чуточку меньше. В своих горах я тоже не могу остановить зло, но делаю для этого все, что только могу. Волей Аллаха я указываю людям прямой путь к Нему. Даже если по верной дороге пойдет всего одна заблудшая душа, это все равно будет доброе дело, которое, конечно же, зачтется мне перед лицом Всевышнего. Потому я и прошу тебя о помощи, Зайнулла. Если мы избавим от плена хотя бы одного человека, а еще лучше – двух, если мы накажем негодяя, который убивает людей и похищает правоверных, то тем самым спасем свои души от адского огня. Попроси у Аллаха, друг, чтобы в случае победы Он допустил бы тебя до хаджа. Соверши его, как и подобает правоверному мусульманину.

Зайнулла задумался, потом сказал:

– Да будет так.

Уже ночью Чамаев позвонил в Пешавар по спутниковому телефону. К этому времени он как раз решил вопросы с Зайнуллой – и по непосредственной помощи, и по всему остальному. Куракин уже должен был находиться в Пешаваре.

– Салам алейкум!

– Ва алейкум салам!

Приветствие должно было быть строго определенным. Этим они давали друг другу понять, что ни один из них не находится под контролем и можно разговаривать. Дальше беседа шла по-чеченски.

– Где ты находишься?

– Я в Джелалабаде. Начал работу.

– Я в Пешаваре. Гости прибыли. Пока все хорошо.

– Хорошо. Я нашел информатора и готов заслать его. Но на это потребуется время.