КГБ и власть. Пятое управление: политическая контрразведка - Эдуард Макаревич

С не меньшей решительностью выступил первый секретарь ЦК КП Украины П.П. Постышев, который протестовал против арестов старых большевиков и массовых репрессий. Однако сталинское окружение его не поддержало, оно безмолвствовало. Нашлись и ретивые подхалимы, которые подтолкнули его к расправе с Постышевым.

Чрезвычайно важно, какие люди составляют окружение лидера. Этот фактор всегда был определяющим и в прежние времена, и в наши дни.

Сейчас ни у кого не осталось сомнений, что инициатором массовых репрессий, повторных ссылок уже отбывших наказание людей, изгнания целых народов из родных мест и тому подобных злодеяний был Сталин, хотя осуществлял задуманное он, конечно, не своими руками.

Сталин рассылал верных людей во все регионы, чтобы они на пленумах крайкомов, обкомов и республиканских партийных конференциях «помогли» людям разобраться в сложных проблемах и подробно проинформировали их о событиях в центре.

Наряду с этим посланцам давались еще и особые задания. Вот, например, как осуществлялись эти планы в Ивановской области. Почему именно в Ивановской? Разумеется, я мог бы в качестве примера взять какую-нибудь другую область или край, ведь такие кампании всюду проходили по единому сценарию, но эта крупная промышленная область в центре России была мне ближе других, ибо, как депутат Верховного Совета республики от ивановцев, я часто бывал там в конце восьмидесятых годов и хорошо знал ее многочисленную и традиционно сильную партийную организацию. Возможно, именно по этой причине Сталин послал туда не одного, а сразу двух своих сподвижников: Л.М. Кагановича и М.Ф. Шкирятова. В Иванове я познакомился с материалами местного партархива и вот что вычитал.

Августовский пленум Ивановского обкома партии 1937 года открылся докладом Кагановича, текст которого тут же был изъят из стенограммы. Однако из записи прений, длившихся три дня, можно составить довольно полное представление и о самом докладе. В нескольких словах его можно передать так: «Всюду проникли враги народа, которые задумали обезглавить руководство партии и правительства. Вы же, проявляя преступную политическую слепоту, не боретесь против них, не разоблачаете их, хотя, по всем признакам, они скрываются и здесь, среди вас».

Еще до начала пленума Каганович и Шкирятов готовили выступления в прениях. В частности, Шкирятов «работал» с секретарем парткома фабрики имени Балашова Т. Тихомировой, которой предоставили первое слово. Она поблагодарила товарища Кагановича за доверие и выразила удовлетворение тем, что разоблачен злейший враг народа — секретарь обкома товарищ Епанечников.

Выступающую прервал голос из президиума:

— Теперь уже не товарищ!

…Тихомирова испуганно извинилась и поправилась, горячо поддержав Кагановича.

— Вот мы сейчас слышим, — говорила она, — как изощрялись люди… бывшие люди, можно сказать, сейчас их даже людьми неприятно считать… Если вредители мечтают уничтожить наших вождей, то мы должны сказать обратное. Мы не простим им, Лазарь Моисеевич, то, что они портят нашу жизнь. Я за всю жизнь не обидела курицы, но если бы мне сказали: застрели, Тихомирова, этих негодяев, я бы их пять раз застрелила. Мы не позволим посягнуть на жизнь наших вождей!

Затем слово дали секретарю Юрьевского райкома партии Данилову. Он заявил, что городская парторганизация препятствует проведению линии партии, призывающей к разоблачению врагов народа.

— Секретари райкомов, — признался он, — тоже плохо работали, мало разоблачая врагов.

В конце выступления Данилов твердо обещал серьезно взяться за дело и беспощадно бороться с врагами.

Следом выступил начальник областной милиции М. Шрейдер.

— Товарищ Каганович прислан сюда нашим вождем товарищем Сталиным! — торжественно провозгласил он.

А затем, высоко оценив доклад посланца Москвы, Шрейдер обрушился на секретаря горкома партии Васильева. Он выразил возмущение по поводу того, что Васильев, имевший связь с врагом народа, занимает место в президиуме рядом с секретарем ЦК партии.

— У меня нет никаких данных о том, что Васильев — враг, — сказал он, — но я позволю себе выразить ему недоверие.

Затем Шрейдер обвинил бывшего начальника управления НКВД Стырне в том, что тот противодействовал репрессиям и якобы имел связь с бывшим сотрудником НКВД Корниловым, который в 1936 году обвинялся в сотрудничестве с троцкистами. Стырне, старый чекист, активный участник Гражданской войны, тут же был снят с работы, а впоследствии арестован и расстрелян.

Под одобрительные реплики Кагановича и Шкирятова Шрейдер выразил недоверие еще нескольким ответственным работникам, ничем это не мотивируя.

Первый секретарь Маленковского райкома партии Суворов заявил, что заместитель председателя облисполкома Семагин работал в ВЦСПС в 1928–1929 годах (Вспомнил через десятилетие! — Ф.Б.), то есть в то время, когда его председателем был Томский, который «вел решительную борьбу против ЦК, против товарища Сталина. Причем товарищ Семагин не просто работал в эти годы, а состоял в партбюро ВЦСПС, был даже замсекретаря, но что-то не было слышно, чтобы он вел борьбу против этого Томского». Суворов предложил освободить Семагина от работы и вывести его из состава бюро обкома. Предложение было принято.

В таком же духе выступали и остальные. Не выступить на пленуме ответственному работнику было нельзя, ибо сам факт молчания воспринимался как нежелание поддержать политику партии, призывавшей разоблачать врагов. Стоило кому-либо отвлечься от этой темы, как следовал грубый окрик Кагановича или Шкирятова, требовавших не «пустых слов», а разоблачений, причем с указанием конкретных лиц и фамилий. Оба они — и Каганович, и Шкирятов — то и дело перебивали ораторов, обрывали их на полуслове. Стоило, например, второму секретарю обкома Александрову робко возразить против того, что несправедливо обвинили одного товарища в плохой работе с кадрами на селе, как взорвались оба. «Вы говорите лучше о себе!» — потребовал Каганович, а Шкирятов язвительно бросил: «А что вы сами делали?» И оба засыпали оратора вопросами, окончательно сбив его с толку. Сразу же после пленума Александрова сняли с работы «как не оправдавшего доверие партии и не сумевшего разоблачить врагов народа».

Каганович и Шкирятов строго следили за тем, чтобы выступления шли по разработанному ими сценарию, они поощряли одобрительными замечаниями тех, кто называл фамилии «сомнительных» людей, и окриками обрывали каждого, кто пытался переключить собрание на обсуждение других тем. В такой гнетущей атмосфере выступил заместитель секретаря Ивановского горкома партии Васильев, которому начальник областной милиции выразил свое недоверие.

— Трудно сказать, товарищи, — начал он, — что я пережил во время доклада товарища Кагановича, трудно поверить, что рядом с нами, и в частности в аппарате обкома партии, работали такие люди, как Епанечников, который оказался врагом народа. Я должен сказать со всей откровенностью и сказать сущую правду: какой-нибудь политической связи, какого-нибудь разговора контрреволюционного порядка или какого-нибудь действия, которое было бы направлено против линии партии, я ни с Епанечниковым, ни со Ступиным, с которым я находился как завотделом в близких отношениях, не имел и не думаю, не только не думаю, а совершенно уверен, что таких фактов не может быть.