КГБ и власть. Пятое управление: политическая контрразведка - Эдуард Макаревич

Ф. Д. Бобков и хирург Г. А. Илизаров

Прием в честь 70-летия Великой Октябрьской Социалистической революции (Москва, Кремль, 7-го ноября 1987 г.). Слева направо: В. Тихонов (Народный артист СССР, сыгравший роль советского разведчика в культовом художественном сериале «Семнадцать мгновений весны»); Е. Примаков (будущий глава российской внешней разведки в 1991–1996 гг. и будущий премьер-министр России в 1998–1999 гг.), Ф. Д. Бобков

70-летие Органов ВЧК-КГБ. Слева направо: В. Терешкова, В. Крючков, Г. Агеев, А. Лукьянов, Н. Емохонов, В. Чебриков, М. Горбачев, Ф. Бобков, Т. Ментаташвили, А. Воронин, А. Лизичев

Начальники пятого Управления КГБ СССР, впоследствии Управления КГБ СССР по защите советского конституционного строя (слева направо): Ф. Бобков, И. Абрамов, В. Воротников, Е. Иванов

Ф. Д. Бобков (слева) и В. И. Долгих, секретарь ЦК КПСС по вопросам тяжелой промышленности и энергетики (1976–1984 гг.), депутат Госдумы (2011–2013 гг.), член Совета Федерации (2013–2018 гг.)

Я коснулся только одной из сторон, способствовавших рождению культа личности. Возникает вопрос: почему же новые лидеры не стали на путь изучения причин, порождающих такое ненормальное явление, дали увязнуть в рутине тем, кто стремился к этому?

И поневоле возникает крамольная мысль: а может быть, дело вовсе не в рутине, а в сознании того, что настали новые времена и грядут большие перемены, когда лидерам потребуется свое новое окружение?

Итак, партия по-прежнему оставалась организатором хозяйственной жизни и все больше специализировалась на узких направлениях экономики, зачастую при отсутствии компетентных кадров. Хотя следует признать, что имелись случаи, когда партийный руководитель успешно сочетал и политическую, и хозяйственную работу. Таким, например, был первый секретарь ЦК партии Белоруссии П.М. Машеров. Он хорошо знал дело и, заслуженно получив в годы войны (а не после ее окончания!) звание Героя Советского Союза, в мирные годы так же заслуженно стал Героем Социалистического Труда. Я с большой теплотой вспоминаю о нем, хотя общаться с П.М. Машеровым мне не пришлось.

И это, по-видимому, не случайно: никаких волнений, потрясений и тем более кровопролитий при нем в республике не было. П.М. Машерова знала и уважала вся страна — от Балтики до Дальнего Востока, хотя я не помню, чтобы средства массовой информации уделяли ему достаточно внимания и отдавали должное этому незаурядному, бесспорно талантливому человеку, являвшемуся для многих образцом нравственности.

МНЕ ПРИШЛОСЬ ПРИСУТСТВОВАТЬ на заседаниях Политбюро не так часто, а выступал я там раза три. Меня приглашали, когда председатель КГБ (вначале В.М. Чебриков, а позднее В.А. Крючков) был в отъезде. Да и то такое случалось не всегда — ведь у председателя было два первых заместителя.

Особенно запомнилось мне первое заседание, на которое я попал. Это был январь или февраль 1985 года.

Впервые вступаю в зал, где вершится судьба страны. Нам хорошо теперь знаком этот зал заседаний по кинофильмам и телепередачам. Строгая обстановка. За столом члены Политбюро, кандидаты и секретари ЦК КПСС. Все это люди известные — одних я знал лично, других не раз встречал на заседаниях, конференциях и в президиумах.

Руководители государства… Они произносят обычные слова, но сказанное здесь судьбоносно и определяет всю нашу жизнь.

Помню, на том заседании я поддержал первого секретаря компартии Армении К. Демирчяна, который добивался решения, чтобы на мероприятия по случаю шестидесятилетия геноцида армянского народа были приглашены делегации из Азербайджана, Грузии и РСФСР. Демирчян также настаивал на объявлении 24 апреля (день турецкой резни) днем траура в республике. Вопрос этот уже был решен накануне Секретариатом ЦК, который вел М.С. Горбачев.

Мне казалось, что такое постановление необходимо, дабы ослабить уже проявившиеся к тому времени антиисламские настроения в Армении.

Из-за болезни К.У. Черненко заседание Политбюро вел М.С. Горбачев. Против предложения Демирчяна выступили Н.А. Тихонов, А.А. Громыко и еще кто-то. Оно не прошло.

Меня поразили два обстоятельства: дело не в том, что предложение не приняли, такое бывало и раньше, но на заседании не прозвучало никакой аргументации, никаких серьезных доводов, не приняли — и все.

Удивило и то, что М.С. Горбачев, который уже одобрил это предложение на заседании Секретариата ЦК, на этот раз промолчал, и секретари ЦК — тоже, хотя еще вчера они приняли это решение и вынесли на заседание Политбюро.

Я впервые почувствовал, какая строгая иерархия в высших эшелонах власти. Каждый должен знать свое место. Если говорит член Политбюро, остальные должны слушать, не возражая. В этом я убеждался еще не раз. Хотя должен сказать, что некоторые кандидаты в члены Политбюро и секретари ЦК отстаивали свою принципиальную позицию. Так, например, вел себя кандидат в члены Политбюро, первый секретарь ЦК партии Белоруссии П.М. Машеров. Так же держались на многих заседаниях Политбюро В.И. Долгих, М.В. Зимянин, А.И. Лукьянов.

Я слышал от очевидцев, как проходили заседания Политбюро до прихода к власти М.С. Горбачева, знаю, и не понаслышке, как вел заседания Секретариата ЦК М.А. Суслов. Любой вопрос тогда обсуждался не более пяти — десяти, максимум двадцати минут.

Рассказывали, что Ю.В. Андропов проводил заседания Политбюро в течение двух-трех часов. Охотно верю, ибо именно так он вел заседания коллегии КГБ СССР.

Совсем по-иному проходили заседания Политбюро при Горбачеве: обычно они длились с 11 утра до 8 часов вечера, а то и позже. На них приглашалось множество людей, и каждый норовил выступить. Конечно, нередко решались проблемы, которые требовали серьезного и всестороннего обсуждения, но когда в течение трех часов шла дискуссия о создании Детского фонда, это, откровенно говоря, вызывало недоумение.

А чего стоили бесконечные ожидания в приемной! Вызывают на заседание Политбюро и отрывают от дел министра, маршала, академика, они ждут три-четыре часа, пока их не пригласят в зал, где вопрос подчас занимал не более трех — пяти минут.