Брюхо Петербурга. Очерки столичной жизни - Анатолий Александрович Бахтиаров

на ночевку. Днем они спят, а по ночам ловят рыбу. Каждый мережник – сам слуга и хозяин, и что наловит, тем и живет.

Все воды на Неве, начиная от Охты и до взморья, до маяка, взяты одним рыбаком на аренду. И всякий другой рыбак, желающий ловить рыбу в районе этого участка, платит откупщику по 25 рублей с лодки. Обыкновенно на каждую лодку приходится до 100 мереж. Если говорят, что у этого рыбака одна лодка, это значит, что у него около 100 мереж. Мережи приготовляются в деревне Рыбацкой или привозятся из Тверской губернии. Цена мереж – 2 рубля. Мережи опускают на дно реки отверстием по течению и вынимают при помощи якоря. Первый входной круг мережи – от 1 до 2 саженей в диаметре, остальные все меньше и меньше. Войдя в отверстие мережи, рыба идет дальше и через горло попадает в так называемую «душку», где и остается, пока ее не вытащат из воды. Мережи опускаются с вечера и вынимаются из воды рано утром, часа в четыре. В каждую мережу, смотря по ходу рыбы, попадает от 1 до 20 рыбин и более.

В районе Выборгской стороны и Петропавловской крепости ежедневно по вечерам снуют лодки: это рыбаки опускают на ночь мережи. Днем мережи просыхают на берегу, их чинят и чистят метелкой от приставшей речной тины. Чтобы судить о количестве мереж, опускаемых в Неву, заметим, что, например, на правом берегу все пространство от Александровского моста и до Большой Невки бывает занято мережами, которых тут насчитывается до 3000 на какой-нибудь четверти версты.

Кроме мереж, рыба ловится еще так называемым заколом, которых на Неве несколько: например, против Клинического госпиталя – на Выборгской стороне, около часовни Спасителя – на Петербургской стороне, на Охте и т. д.

Закол устраивается следующим образом: поперек Невы в воде ставятся два забора сажен по 20 каждый; оба забора сходятся один с другим под углом, в вершине этого угла оставлено отверстие в виде ворот для прохода рыбы. Закол сделан из тонких жердей и переплетен ивовыми прутьями так, чтобы рыба не могла проскользнуть через него.

Встретив на своем пути закол, рыба плывет дальше – к воротам закола и вступает в большое водовместилище, наподобие ящика, огороженного тоже со всех сторон ивняком.

Самый процесс лова происходит так: во время хода рыбы над воротами закола лежит один из рыбаков и внимательно смотрит в воду, нейдет ли рыба.

Корюшка и ряпушка ходят массами, стадами. Едва только рыбак завидит в воде ход рыбы, дает товарищам знак, чтобы они не пугали рыбы.

Спустя несколько времени, когда рыбы набралось достаточно в водовместилище, рыбак кричит: «Майна!» Подымается суматоха. Рыбаки опускают сети, чтобы запереть ворота, сети стеною опускаются от поверхности воды и до самого дна. Таким образом, рыба поймана, остается ее только вытащить. Для этого ее пугают, хлопают по воде «торбушкой», насаженной на шест, и снова гонят ее назад к воротам, прямо на расставленные сети. Испуганная рыба массами напирает на невод, точно в мешок, и затем ее вытаскивают из воды, развязывают отверстие сетей и вываливают рыбу в корзины. Только что пойманная ряпушка бьется в корзинках, напоминая собою падающие капли дождя на поверхности реки, затем мало-помалу утихает и, наконец, совсем засыпает. Закольная ряпушка продается на глаз, по полторы копейки за «половник».

Места на Неве для постановки закола отдаются Городской думой с торгов, на которые и стекаются невские рыбаки.

– Ну, ребята, закол снял! – извещает хозяин-рыбак своих рабочих, которые чинили сети.

– Поздравляем, Иван Дмитрия! – сняв шапки, кланяются в пояс рабочие.

– Дай Бог счастье!

– А Ванька-то «на сухую» хотел с меня содрать двадцать пять рублей! Да, спасибо, Григорий не дал: коли хочешь торговаться, милости просим, а то нечего подвохи-то подпущать!

– И как ему не стыдно! Большой рыбак и с нашего брата «отступного» просит!

– Глаза-то завидущи, а руки загребущи! Я, было, хотел ему сунуть. Думаю, силен, бестия, захочет сбить – собьет: нам с ним не под силу тягаться! Да Гриша остановил. Так ни с чем и отъехал!

Кроме сетей и мереж, рыбу ловят еще переметами. На переметы попадает крупная рыба: щука, сиги и т. п. А ершей со взморья, с «Лисьего носа», доставляют прямо с крючками во избежание того, чтобы не испортить рыбы, вынимая крючки.

Рано утром на тони и заколы приходят разносчики и бабы-торговки для закупки рыбы. Но нигде не бывает такого стечения разносчиков, как на рыбной бирже у Семеновского моста, куда привозят рыбу из Ладожского озера.

– Почем сиги-то?

– А тебе какого – долгомерного или среднего?

– Все равно, какие есть!

– Вот шестивершковые!

Мера сигов на вершки считается от пера у головы и до пера у хвоста, на спине.

– Много ли просишь?

– По четвертаку на круг!

– Язи хорошие, лещи!

– Эй, Никифор, почем карпа-то продаешь?

– Перестань судачить-то!

– А судаки есть?

Более опытные разносчики, что называется доки по рыбной части, торгуются с рыбаками и устанавливают цену, а потом по этой цене покупают уже и все остальные разносчики.

Вообще говоря, относительно снабжения живой рыбой Петербург находится в весьма благоприятных условиях: окруженная множеством озер, наша столица получает обильную дань из Ладожского озера, Чудского, Ильменя и т. д.

По северному берегу Финского залива рыболовством занимаются чухны; каждый рыбак имеет право закидывать невод, где захочет.

В окрестностях Белоострова, по Финляндской железной дороге, убогие хижины разбросаны почти на самом берегу моря; берега залива чрезвычайно отлоги и песчаны: нередко надо пройти с полверсты по воде, чтобы можно было выкупаться. Рыбаки живут вразброд и каждый ловит для себя. Попадаются даже рыбацкие землянки, обнесенные невысокою изгородью, на которой просушиваются сети. Возле одной из подобных землянок сидел на самодельном стуле чухонец-старик в очках; он вязал новую сеть.

– Здорово, старина!

Старик снял очки и ответил на приветствие ломаным русским языком.

– Давно занимаешься рыболовством?

– Давно, давно-о! – с усмешкою ответил старик, произнося последний слог протяжно, нараспев, чтоб показать, что он уж очень давно занимается рыболовством.

– Сколько лет?

– Сорок лет!..

В это время из землянки вышла жена рыбака, пожилая женщина.

– Здравствуй, барин!

– Что, на зиму отсюдова в деревню переселяетесь?

– Нет! Зиму и лето здесь живем! Здесь и состарились… Да и привыкли к этому шуму!

Из-за соснового леса доносился шум морских волн. Для непривычного уха казалось, что где-то в окрестности находится большой водопад, откуда и доносятся его величавые звуки.

– Слышь, как шумит!..

– И лес шумит, и море шумит!

– А вон наша лодка!

В прогалине сосняка виднелось море. Волны