Призраки из прошлого и другие ужасные истории - Алла Озорнина

Нет, дорогой дневник, в моем мозгу, который точно с горошину, сегодня было еще и позднее зажигание. Ну сколько раз я читала о знаках, которые подает нам Вселенная, предупреждая о грядущей опасности! И ведь все это я знаю давным-давно! Сегодня же, похоже, я начала жизнь с чистого листа, забыв о том, чему меня учили.

И вот знак номер один: не работает лифт!

В другое время я бы, наверное, развернулась и пошла домой. Так нет же, сегодня, будучи явно не в себе, я стала подниматься пешком на десятый этаж. Вот скажи, дневник: а оно мне было надо?

Не надо, но я поднималась.

На десятом этаже меня ожидал еще один знак (номер два): там не было света.

В другое время я бы без раздумий пошла домой. Но сегодня я включила фонарик на телефоне и подошла к двери художника. То, что эта дверь вела именно в его квартиру, можно было не сомневаться: других на лестничной площадке не было. Нажав, и не раз, на кнопку звонка, я поняла, что либо никого нет дома, либо просто мне не хотят открывать. Что это, как не знак номер три?

И я пошла бы домой, если бы луч фонарика не упал на замочную скважину, из которой торчала свернутая в трубочку бумажка. Записка! Конечно, читать чужие записки нехорошо, но я все-таки вынула листок. На нем крупными, корявыми, наезжающими одна на другую буквами было написано: «Скоро буду. Ключ под ковриком. Заходи, чувствуй себя как дома. Леонид К.»

Прикинь, дневник, как все-таки творческие люди похожи друг на друга! Моя мама вполне могла бы сделать то же самое. И это несмотря на то, что чуть ли не каждый день с экранов телевизоров предупреждают: не оставляйте ключи в доступных для грабителей местах! А художник не только оставил ключ под ковриком, но еще и сообщил об этом в записке. Только вот… Понимаешь, дневник, тут оказалась еще одна закавыка. Мы ведь помним, что Кирюшкина звали Василием. А здесь было написано: Леонид. Ведь это еще один, четвертый знак, после которого надо было изо всех сил рвануть домой. Ну, то есть на новое место жительства. Но на меня точно нашло затмение. Потому что вместо этого я вытащила из-под коврика ключ, вставила его в замочную скважину, повернула два раза и открыла дверь…

О, дорогой дневник, если б я знала, чем все это закончится! Но я не знала и сделала шаг вперед.

Я оказалась в непроглядной темноте. И ведь это тоже был знак, правда, дорогой дневник? Знак номер пять.

И будь у меня с головой все в порядке, я бы сразу повернула обратно. Но я не сделала этого, а стала упорно продвигаться вперед, шаря рукой по правой стене в поисках выключателя. Вот балда! Сейчас я думаю: а почему именно по правой? Ведь выключатель мог быть и на левой стене коридора!

Словом, я шарила рукой по стене и никак не могла нащупать выключатель. Вдруг донеслось слабое шуршание. Я остановилась. Шуршание усиливалось, и я уже не знала, что делать: идти вперед или повернуть обратно.

Вскоре к шуршанию добавилось тихое позвякивание, похожее на звяканье монет в полупустом кошельке.

Если б ты знал, дорогой дневник, какой ужас я испытала!

Сейчас, когда все позади, мне кажется это не столько страшным, сколько забавным, но тогда…

Я закрыла глаза и по привычке заставила себя глубоко дышать – я всегда так делаю, когда волнуюсь или чего-то боюсь. Спустя какое-то время звуки исчезли, я успокоилась и вместе с этими осознала свою неимоверную глупость. Ну сам посуди, дневник: ведь у меня был телефон со встроенным фонариком, я держала его в левой руке, в то время как правой шарила по стене! Не чем иным, как затмением мозга, это не объяснить, честное слово!

С фонариком я без труда нашла выключатель, зажгла свет и тут же услышала, как позади меня с шумом захлопнулась дверь. Я бросилась к ней, попыталась открыть замок, но он не открывался… Я оказалась в западне!

На меня нахлынуло отчаянье, но я быстро успокоилась, ведь, судя по записке, вот-вот должен вернуться Леонид К. (хотя, если честно, мне не очень-то хотелось с ним здесь встречаться), ну а в самом крайнем случае я могу позвонить маме. Они-то с дядей Ираклием найдут способ меня отсюда вызволить.

Как все-таки хорошо, что в последний момент я взяла с собой телефон!

В общем, я успокоилась и вошла в мастерскую. И остолбенела, оказавшись в гро-о-мадной, как мне показалось, прямоугольной студии, все стены которой увешаны картинами. Ну прямо как в выставочном зале! А посредине стояла тоже, видимо, картина, завешанная белым покрывалом. Скорее всего, над ней художник Кирюшкин еще работает.

Что тут говорить, дорогой дневник, картины Кирюшкина просто завораживали! Я поняла, что не смогу уйти отсюда, пока хотя бы мельком не взгляну на каждое полотно.

Оказалось, что некоторые их них я уже видела на персональной выставке. Например, вот эту, на которой изображено только что вспаханное поле, и оттуда, как мне показалось, даже дует свежий ветерок. А здесь уже колосится то ли рожь, то ли пшеница. А это – шестеро трактористов на фоне только что вспаханного поля обедают, сидя за длинным столом.

Но что это? Мне показалось, что до меня чуть слышно доносятся их голоса…

Но минуту спустя я поняла: голоса раздавались вовсе не из картины, а откуда-то из глубины мастерской, как будто бы здесь, кроме меня, еще было, по крайней мере, человек двадцать, и каждый из них что-то тихо говорил.

Мне опять стало не по себе. Я замерла, боясь оторвать взгляд от уплетающих обед трактористов. Чтобы немного отвлечься, я по привычке начала сочинять страшную сказку.

В мастерской художника со всех сторон раздавались тихие голоса: мужские и женские, старые и молодые. И даже – детские. А потом голоса превратились в длинные руки, которые тянулись со всех картин и пытались задушить непрошеную гостью…

Тьфу, какая ерунда, подумала я, набрала в легкие побольше воздуха и резко повернулась к трактористам спиной. Теперь вся студия была как на ладони. И в ней не было ничего страшного или угрожающего. Стояла полная тишина.

Я облегченно вздохнула и решила, что, пожалуй, пора возвращаться домой. (К этому времени я и забыла, что с замком на входной двери творится что-то неладное.) Оставалось сделать последнее: узнать, что же таится под белым покрывалом.

И в этот самый момент мой взгляд упал на дом напротив…

Я увидела свой «новый дом». С высоты десятого этажа он казался маленьким, неказистым. Я попыталась найти окно «своей» комнаты и, похоже, нашла, точнее, не окно, а балконную дверь. И вдруг… Вдруг в окне соседней «голубой» гостиной вспыхнул свет. Или мне показалось? Может, я перепутала подъезд, этаж?

Скорее всего, так и есть, ведь Ираклий сказал, что в этой комнате вышла из строя электропроводка и что там теперь нет света. Но выходит, что он есть!

Я еще раз прикинула, тот ли это подъезд и тот ли этаж (хотя третий этаж в четырехэтажном доме, согласись, дневник, трудно спутать с другим), – да, это было окно голубой гостиной. И только потом я поняла, почему так долго соображала: мне не хотелось верить, что это на самом деле голубая гостиная. Ведь в таком случае получалось, что дядя Ираклий нас обманул. Но… почему? Может, он прячет в голубой гостиной что-то такое, о чем мы с мамой не должны знать? Я продолжала стоять как истукан. Я видела, как мелькнула его голова и скрылась в правом углу. Мгновенье – и свет погас. Видимо, дядя Ираклий вернулся в кухню вспоминать детство.