Миллиграммы счастья - Маша Трауб

Тяжело было в трудовом лагере – мы собирали цветную капусту. Нам, пятнадцатилетним девчонкам, выдавали огромные ножи, тесаки и выгружали на поле. Сверху, до пояса, было жарко – палило солнце. Ниже талии мы были насквозь мокрыми. Требовалось отогнуть листья, с которых лилась вода, и аккуратно тесаком срезать кочан. Наберешь корзину – несешь в грузовик. Несколько кочанов нам разрешали забрать – капусту мы варили с помощью кипятильника в тазике, в котором стирали белье. От капусты пахло хозяйственным мылом, но к этому все быстро привыкли. На порезы уже тоже никто не обращал внимания. Главным лекарством была водка – наружно для дезинфекции и, несмотря на возраст, внутрь, чтобы согреться. Еще была марганцовка – тоже от всего. От отравлений, в частности.

Я оказалась заполошной мамашей. И когда сын попросился в спортивный лагерь – ему было шесть лет, – нанялась помощником повара и поехала с группой теннисистов. Вернулась с изрезанными руками, зато ребенок был сыт и под приглядом. На следующий год я отправилась в лагерь уже как вожатая и правильно сделала. Девочка-вожатая, которая отвечала за нашу группу, сгинула. Причем на все две недели. Я видела ее только в первый день – влюбленную и пьяную, и в последний – зареванную, но все еще пьяную.

Детей я к концу смены уже недолюбливала, хотя они мной остались довольны. И никак не могла понять – как можно отпускать в лагерь девочку с близорукостью «минус пять», которая отказывается носить очки и все время во все врезается. Или мальчика с аллергией на все, кроме гречки. Мы это опытным путем установили, а так ребенок молчал как партизан, лекарств у него не оказалось, и понять, от чего он краснеет и задыхается, было невозможно. Еще у меня был мальчик с тиками, девочка, которая все время плакала – даже от радости. И помощник Леша, восемнадцатилетний парень, который говорил по любому поводу: «Щас дам пендель».

Очень долго сын на вопрос, кем работает мама, отвечал: «Пионервожатой». И из-за этого больше в лагеря не просился.

В пятнадцать он объявил, что поедет в Карелию. Байдарки, сплавы, комары – настоящая мужская компания. Мне было велено заполнить анкету: «Разрешаете ли вы курить вашему ребенку?», «Оцените его способность к самообслуживанию по десятибалльной шкале», «Какие действия нужно проконтролировать: личная гигиена, уход за вещами, переодевание?».

Я думала долго: по мне, так контролировать надо все, а способность к самообслуживанию – ноль. Но сын за меня поставил себе десятку, везде написал «нет» и отправился покупать резиновые сапоги, плащ-дождевик и прочие туристические аксессуары. Мне уже не хотелось его никуда отпускать, но Василий сказал, что в таком случае альтернативой двухнедельной Карелии станет поход на 21 день по Кавказским горам.

Конечно, я замучила администратора вопросами. А кормить их будут? А в поезде? А если он промочит ноги и заболеет? А врач? А если что? А связь будет? А зеленку и пластыри дать с собой?

Ну да, я волнуюсь. Нет, конечно, они сейчас другие. И лагеря другие, и вожатые другие. Одних справок нужно собрать кипу – по специальной форме, рассказать все про аллергические реакции, про заболевания, необходимость диеты и взять справку, что нет педикулеза. В моем детстве справки об отсутствии педикулеза, дизентерии и прочих инфекций нужно было собирать именно после лагеря. И да, мне было бы спокойнее, если бы сын лежал на диване, читал книжку и чинно прогуливался с соседским приличным мальчиком.

* * *

Дети-подростки более непредсказуемые, чем маленькие. И даже не знаешь, за кого больше волноваться. Несколько лет назад Василий отправлялся в трехдневную поездку в Ярославль. С классом. Он у нас ответственный, поэтому показал фото отеля, где они будут жить, и доложил, в котором часу его нужно доставить на Ярославский вокзал.

На вокзале толпились дети. Рядом, на приличном расстоянии, стояли родители. Дети то и дело зыркали в сторону взрослых и давали понять, чтобы они уже уходили.

– Я только никак не пойму: как они доедут до Астрахани с Ярославского вокзала? – спросила задумчиво одна из мам.

– До какой Астрахани? – ахнула другая родительница.

– Так они разве не в Астрахань? Лиза сказала, что в Астрахань, – перепугалась первая мама.

Родители провели друг у друга опрос и большинством голосов решили, что дети все же отправляются в Ярославль. Спросить у классного руководителя не было никакой возможности, поскольку классная написала детям, что опаздывает и пусть они садятся в вагон. Дети с облегчением помахали родителям.

– А мой сказал, что они в Ростов едут, – призналась еще одна родительница.

– Скажите, а кто-нибудь знает, когда они возвращаются? – уточнила я.

И тут начался переполох. Потому что данные, полученные от детей, были ну очень противоречивые. Мама отличницы ответственно заявляла, что детей нужно встречать в среду в девять вечера. Мама той девочки, которая якобы ехала в Астрахань, говорила, что должна встречать в четверг в шесть утра. Мама мальчика, отправлявшегося в Ростов, собиралась ехать на вокзал тоже в четверг, но в одиннадцатом часу вечера. Естественно, мы уткнулись в телефоны и проверяли расписание прибытия всех мыслимых поездов.

– Лиза! Лиза! – закричала мама и кинулась в вагон. – Вы когда возвращаетесь?

– Не знаю! – радостно ответила девочка. – Я потом скажу!

– Вася, кто-нибудь знает, когда вы прибываете? – спросила я.

Василий сделал вид, что оглох и ослеп.

– Давайте мы обменяемся телефонами, и первый, кто узнает, позвонит другим, – предложила мама отличницы.

– Нет, пусть они приезжают когда хотят и сами добираются до дома как хотят! – возмутилась другая мама.

– Может, их не пускать, пока не поздно? – задумчиво посоветовала еще одна мама.

– Да! Пристегнуть к юбке! – поддержала с энтузиазмом я.

– У вас хоть мальчик, а у меня девочка, – чуть не плакала мама Лизы.

– Да с мальчиками еще страшнее! – возразила мама мальчика.

– Женщины, а давайте выпьем, у меня с собой! Хоть согреемся! – предложил единственный мужчина, который до этого молчал, и немедленно достал пластмассовые стаканчики и бутылку коньяка.

Мамы немного помялись, но было холодно, и никто не отказался.

– А вы чей папа? – уточнила мама отличницы, когда разлили, кажется, по третьему стаканчику.

– Ничей! Я просто смотрю: женщины стоят, мерзнут, переживают.

– Господи, да мы хуже детей! – перепугалась мама Лизы, с ужасом глядя на незнакомца.

* * *

Сын объявил, что хочет поехать на три дня в далекий приволжский город. Он был там летом, в физико-математическом лагере. В городе остались друзья. В декабре я легко согласилась на эту поездку, тем более что они собирались ехать компанией из четырех человек.

В день отъезда Васи муж решил, что ехать тому нельзя – опасно, бессмысленно. Тем более что из компании их осталось двое. Взрослеющий ребенок еще зачем-то взял билеты в сидячий вагон в поезд, отходящий в два часа ночи. Мне нужно только дать небольшой толчок, а дальше я сама себя доведу до истерики. То, что у меня были контакты хозяйки квартиры, которую снял сын, адрес этой квартиры, контакты его друга, с которым он ехал, мамы друга, не успокаивало. Муж тихим зловещим голосом напомнил, что мальчик – несовершеннолетний и «мало ли что вдруг». Законных представителей нет. Тут я живо себе представила, что мой сын обнаружит себя одного на вокзале, квартира окажется халупой или ее не будет вовсе, он встретит местных хулиганов, его заберут в отделение полиции, да мало ли что! Ну и все… диагноз – тревожная мать.