Прощание с кошмаром - Татьяна Степанова

Белогуров закрыл глаза. Нет, они все же оба сумасшедшие. Это у них в роду — безумие, паранойя… Это гены одни и те же…

— Пошли спать, — сказал он хрипло. — Завтра.., договорим, точнее, сегодня, но позже. Мы сегодня закрыты. После такой ночи — какая уж работа…

— Ты только ответь — согласен?

— Я сказал — за.., позже. Я ничего не решил. А ты, — Белогуров шагнул вплотную к Дивиторскому, наклонился, тот подумал — неужели ударит? Но Белогуров лишь коснулся легонько его волос. — А ты, Егор.., я все тебя спросить хотел… Отчего за все эти годы ты в цирк ни ногой? Неужели нелюбопытно было бы взглянуть на… Ладно. Ну, словом — позже. Потом, не сейчас…

Шаги Белогурова затихли в коридоре, а Дивиторский все сидел, сгорбившись, в кресле.

Итак, случаи убийств учащались — Катя, узнав о новой трагедии в Солнцеве, сделала для себя точно такой, же вывод, что и Колосов.. Дело было московским «по территориальности», но эти ведомственные разграничения уже ничего назначили: столичный регион посетила общая беда — новая чума в лице новоявленного маньяка, а точнее — двух.

С утра Катя долго беседовала с Вороновым (от него и узнала про солнцевское дело). Известие о том, что наконец-то появились свидетели, — обрадовало. Сравнила информацию о солнцевской «копейке» и светлой легковушке, замеченной обывательницей «Вавилона»: цвет машины в обоих происшествиях почти совпадал, так что…

Однако существенных выводов делать все равно было пока не из чего. Машина? Да в Москве и области — тысячи таких светлых «Жигулей» первой, третьей, пятой модели. Свидетели? Полупьяные бомжи, наотрез отказывающиеся опознавать убийцу. А второго человека в той машине — шофера вообще никто не видел, так что…

Ей хотелось поделиться своими сомнениями с Колосовым. Но того, как всегда, не было на месте: он дежурил от руководства по главку и в качестве руководителя дежурной опергруппы был обязан выезжать на абсолютно все значимые происшествия. Дежурный сообщил, что в Стаханове на Клязьме совершена какая-то крупная кража из церкви — Колосов и «убыл руководить организацией раскрытия».

Весь день Катя трудолюбиво работала над материалами по задержанию банды Свайкина. Однако мысли ее постоянно возвращались к другим событиям. Наконец, не выдержав, она позвонила в отдел по розыску лиц, без вести пропавших, и установлению личности неопознанных трупов. Ее интересовало: пришли какие-нибудь данные, подтверждающие личность убитого в Кощеевке корейца? Тот ли он вообще, за кого его принимают? Но в отделе пропавших без вести ее огорчили: запросили по данным дактилоскопии и татуировки ГИЦ МВД, направили ориентировки в Йошкар-Олу — и ждем-с.

Катя даже расстроилась: то угрюмое колосовское «понятия не имею, что делать» начинало принимать все более масштабные размеры. Неужели только и осталось, что ждать появления нового обезглавленного трупа и снова пытаться найти на месте происшествия хоть какие-то улики? Но все эти улики: свидетельские показания, данные судебно-медицинской экспертизы, изъятые на месте фрагменты протектора — были столь зыбки и неопределенны, что найти по этой скудной информации подозреваемых — об этом даже думать было нечего. Так что же оставалась делать?

И тут ее осенило: как говаривали хоббиты, надо просто подумать своей головой. Точнее.., и своей собственной, и светлыми мозгами Сережки Мещерского. Он воображает, что обладает выдающимися способностями в области дедукции, логики и абстрактного мышления. Это, конечно, слишком сильно сказано, однако, что греха таить, многие из его отвлеченных гипотез по прежним делам (по которым Катя, а несколько раз и сам Колосов просили у него совета) полностью подтверждались.

Мещерский быстро вникает в суть вопроса и умеет.., не суммировать и обработать разрозненные данные, подобно дурацкому компьютеру, а вычленить из всего, порой скудного, хаоса сведений нечто главное, что и является основным стержнем происходящих событий.

Катя, не медля ни секунды, позвонила Мещерскому на работу. Он был занят, однако…

— Сереженька, а что ты сегодня делаешь, ну, скажем, в половине седьмого? — вкрадчиво осведомилась она после словечка «привет».

— Я? Да футбол, Катюша. Хотел домой да сразу и за телевизор: Бразилия с Голландией играют. Говорят — главное зрелище чемпионата, и я…

Катя вздохнула: вот что значит холостяк. Милый, славненький Сережечка все же очень одинок. И ему, конечно, конечно, надо жениться. А то с таким, мягким, таким рыцарственным характером ему ой как несладко придется в его одиночестве. Либо какая-нибудь хищница провинциальная подцепит, либо…

— Сереженька;, а я так тебя видеть хочу сегодня… Не знаю, что-то вдруг — такая тоска, — лживый Катин голосишко дрогнул. — И Вадька с воскресенья больше не звонил…

— Он позвонит, он же на работе! С этим Чугуновым ты же знаешь, какая морока, тем более с хворым… Катя, а ты правда хочешь меня видеть?

— Угу. Такая жара сейчас… Жара была такая, что с ветвей комочком серым падал воробей, — переврала она Китса. — Давай посидим где-нибудь на воздухе. Ту кафешку в парке Горького помнишь?

Они ездили туда в мае: Катя с Кравченко, Мещерский и Катина подруга Ира Гречко, которую она пригласила специально для Сережки. Но ничего путного из этого знакомства тогда не вышло. А Мещерский перевернулся в пруду на водном велосипеде — вымок до нитки. Они с Кравченко потом «в целях профилактики простуды» пили водку, а Ира Гречко уехала одна и очень рано — она жила за городом и торопилась на электричку.

— Ты, значит, в полседьмого освободишься? — спросил Мещерский, и голос его тоже дрогнул. — Тогда я заеду?

«Ах ты, ласточка», — умилилась про себя Катя и ответила: «Конечно».

В парке Горького (или как он там теперь назывался по-новому) в этот жаркий вечер было не так уж и много народа: роллеры катались по набережной да в летних кафе под красными тентами «Кока-колы» сидели влюбленные парочки. Мещерский был взволнован. Кате вспомнились слова одной своей приятельницы: «Если расстанешься с Вадькой, всегда будет у тебя под рукой запасной вариант. Сережка — золото. А что ростом не вышел — о таких пустяках даже говорить смешно! И вообще, он на молодого Джека Леммона очень похож…»

Они сидели за столиком кафе над заросшим ряской и плакучими ивами прудиком, по которому, точно челнок, лениво плавал одинокий черный лебедь. Катя помалкивала, и это было так на нее не похоже, что Мещерский разволновался еще больше. Ему уже мерещилось, что его позвали для каких-то важных решений. Черт, а что, если и правда Катя и он…

— Сережечка, я вот почему тебя видеть хотела:

Мне твоя помощь нужна, твой умный совет. Сама-то я ничегошеньки в этом деле не понимаю. Может, ты что подскажешь, — Катя, допив вкусный вишневый коктейль, проглотила вишенку с косточкой и пригорюнилась — У нас такие жуткие события на работе начали происходить! Я тебе сейчас все по порядку расскажу, ну а ты уж…