Любовь под луной - Саманта Джеймс

Но ведь он – не Уильям. Он – Доминик, Доминик, в присутствии которого она чувствует себя совсем другой женщиной, незнакомкой...

В дверь постучали, и Оливии стоило немалого труда сдержаться и не броситься к двери бегом. «Господи, – недовольно подумала она, – да что это со мной?» Взяв себя в руки, Оливия неторопливо направилась к дверям и распахнула их. Он стоял на пороге, и она позавидовала в душе тому, как непринужденно он держался. Доминик был, по своему обыкновению, одет в свободную белую рубашку и бриджи, которые подчеркивали талию и почти бесстыдно облегали узкие бедра. Сверкающие черные сапоги завершали картину. Сердце Оливии часто-часто застучало. Черные, как вороново крыло, волосы Доминика слегка отливали синевой. Выглядел он таким свежим, словно только что вылез из ванны. Щеки были чисто выбриты, и от него исходил явственный аромат легкого одеколона. Заставив себя наконец отвести глаза от его лица, Оливия вдруг с удивлением обнаружила, что и он разглядывает ее не менее внимательно.

Доминик, нисколько не стесняясь, рассматривал ее с головы до ног. Понравилось ли ему то, что он увидел, она не знала. Во всяком случае, в ответ на ее вопросительный взгляд он ограничился всего лишь одной – небрежной фразой:

– Как приятно хоть сегодня видеть вас без унылого черного платья!

Она поймала себя на том, что слегка раздосадована. Неужели это все?

– На вашем месте я бы предупредил сестру, что сегодня вы вернетесь довольно поздно, – заметил он.

– Я... я уже предупредила. – Сказать по правде, Оливия ни словом не обмолвилась Эмили, что собирается в цыганский табор. Просто предупредила, что сегодня ей придется вернуться ненадолго в Рэвенвуд, отговорившись срочной работой. Оливия не привыкла обманывать сестру и сейчас чувствовала себя виноватой. Но сказать правду она не смогла. Можно представить, как бы восприняла это Эмили! Оливия крикнула Эмили, что уходит. Потом повернулась к нему.

– Ну что, едем? – спросила она.

Доминик подал ей руку. Поколебавшись немного, Оливия положила пальцы на его локоть.

Было тепло, хотя на землю уже спустились сумерки. Слабый прохладный ветерок донес до них нежный аромат роз. Вдруг Оливия остановилась как вкопанная. Под деревом она заметила лошадь, запряженную в легкий экипаж.

– Не надо заранее пугаться, Оливия. Обещаю, что буду ехать очень осторожно.

Ее взгляд испуганно метнулся к его лицу. Оливия ожидала увидеть привычный насмешливый огонек в глазах, но оказалось, что он смотрит на нее без тени улыбки. Выражение его лица было спокойным, даже немного суровым.

Оливия глубоко вдохнула. Затем она без малейшего колебания подала ему руку. Доминик осторожно подсадил ее, чувствуя, как в душе поднимается волна ликования. Неужели она не догадывается, какой великолепный, какой бесценный подарок только что сделала ему, недоумевал Доминик. Драгоценнейший из всех даров – доверие...

Она доверяет ему...

Когда он вслед за ней вскочил в коляску и, взяв в руки вожжи, уселся возле Оливии, ему хотелось кричать от радости.

Он слегка хлестнул вожжами лошадь, и экипаж тронулся. Сиденье было маленьким и узким, места на нем едва хватало для двоих. Оливия попыталась расслабиться, но тут же убедилась, что это невозможно. И вовсе не из-за привычного страха перед лошадью. Нет, причина была совсем в другом. Несмотря на пышную юбку, она чувствовала прикосновение его мускулистого бедра, жар его сильного тела, и это приводило ее в трепет. Взгляд Оливии снова и снова помимо воли устремлялся на руки Доминика. Она не могла не восхищаться ими, так они были прекрасны: длинные смуглые пальцы, такие, изящные и в то же время мужественные. Во рту у нее пересохло. Не в силах совладать с воображением, она вдруг представила, как его руки скользят по ее телу, лаская гладкую кожу...

Оливия вздрогнула, словно проснувшись. Господи, слава Богу, что он не может читать ее мысли! Девушка настолько смутилась, что не сразу услышала вопрос Доминика:

– Скажите, Оливия, ваша сестра слепа от рождения?

– Нет, – грустно покачала головой Оливия, – она ослепла только недавно... всего год с небольшим.

– Год с небольшим? Но ведь это значит, что когда ваш отец... Подождите-ка, Оливия, кажется, вы говорили, что тогда она упала с лошади и сильно ударилась головой?

– Да. И я почти уверена, что в этом-то все дело. – Глаза Оливии потемнели.

– Именно поэтому вы и боитесь лошадей?

– Нет, – наконец ответила она со вздохом, и острая боль пронзила ее сердце. – В общем-то я их никогда не любила. А вот моя мама была всегда без ума от лошадей. Она их просто обожала, так что в один прекрасный день папа подарил ей кобылу, кстати, довольно немолодую. Ее назвали Бонни. Мне тогда едва исполнилось двенадцать. Как-то раз мама решила доказать мне, что в лошадях нет ничего страшного, и посадила меня в седло перед собой. А под седлом, само собой, была старушка Бонни. – Оливия слабо улыбнулась, но в глазах ее была печаль. – Мама пустила ее легким галопом вдоль поля. Все шло отлично. Я понемногу убедила себя, что мама была права, и в конце концов мне даже понравилось. И вдруг... Бонни встала как вкопанная. Может быть, что-то напугало ее. Мы так никогда этого и не узнали.

– И что же случилось? – Глаза Доминика были прикованы к ее лицу.

– Я, разумеется, свалилась на землю, – тяжело вздохнув, продолжила Оливия. – Испугалась до смерти, но отделалась несколькими синяками, только и всего. А мама перелетела через голову Бонни...

– Она сильно пострадала? – нахмурился Доминик.

– Она была мертва, – очень тихо произнесла Оливия. – Мама сломала шею.

Так вот почему она так боялась... Доминик не мог винить ее... ни в коем случае. Бедная девочка, значит, ей пришлось пережить не только убийство отца, но и трагическую, нелепую смерть матери! Как только судьба... или Бог... могут быть так жестоки к одним, осыпая милостями других.

Ответа у него не было. Доминик украдкой покосился на нее. Оливия казалась спокойной, но под этим спокойствием он угадывал неутихающую боль утраты, преследовавшую ее до сих пор. Внезапно его осенило: она потеряла мать в том же возрасте, что и он... Правда, Маделейн тогда еще оставалась жива, но ушла из его жизни навсегда...

Судьба. Та же судьба, что теперь свела их обоих. Он был совершенно уверен в этом.

– Мне очень жаль, – пробормотал он, не зная, что сказать. Оливия чуть заметно склонила голову, но промолчала.

Они еще долго молча ехали по равнине. Вечернее солнце щедро заливало золотом гряду невысоких холмов, встававших на западе у самого горизонта.

– А вы знали этих цыган... из табора, прежде чем они приехали сюда? – нарушила наконец молчание Оливия.

– Нет, – отозвался Доминик. – Правда, как-то раз я разговорился с Николасом, их вожаком, и он сказал, что когда-то, давным-давно, знал мою мать и еще кое-кого из тех цыган.

– Где же табор? – с беспокойством спросила Оливия.