Когда ты станешь моей - Лиза Хигдон

В каждом жесте лорда, в каждом его движении чувствовались достоинство и сила. Лаура была не настолько наивна, чтобы приписать эти качества благородству его происхождения. За последние месяцы ей часто доводилось встречаться с представителями высшей английской аристократии, в результате чего она составила себе не самое лестное мнение о многих из них. По большей части это были пустые, суетные люди. Алчные, мелочные, радующиеся чужой беде и завидующие чужим успехам. Вот и нынче за ужином между гостями виконта Белгрейва в присутствии дам завязался такой разговор, что не только Лаура, но даже и Селия не знала, куда девать глаза от смущения. Все мужчины, кроме Локвуда, так и сыпали скабрезностями, шутили плоско, вульгарно. Впрочем, может, они просто считали обеих девушек чем-то вроде мебели. Подумаешь, содержанки!

Лаура подавила вздох и зажмурилась, чтобы не дать горю подступавшим слезам. До чего же тяжело быть одной на всем белом свете, в этом жестоком мире, где каждый норовит тебя обмануть, обидеть, унизить…

Локвуд продолжал ходить по комнате едва слышно, пытаясь не разбудить ее. Вскоре любопытство вновь заставило Лауру выглянуть наружу. Сквозь щелку между полотнищами балдахина она увидела, как Джулиан подошел к туалетному столику, на котором стояла чаша для умывания. Ежедневный мужской ритуал бритья всегда казался ей забавным зрелищем. В детстве она любила наблюдать, как бреется отец. У него были густые бакенбарды и короткие усы щеточкой, за которыми он всегда тщательно ухаживал. Что же до Джулиана, то он коротко стриг свои бакенбарды, доходившие почти до края нижней челюсти. Девушка с улыбкой следила, как он намылил лицо специальной кисточкой и точными, уверенными движениями стал сбривать отросшую задень щетину. При каждом его движении под смугловатой кожей перекатывались тугие мускулы.

А после он ополоснул лицо водой, насухо вытер его полотенцем и стал одеваться. Скорее всего ему не составляло никакого труда облачиться без помощи камердинера в охотничий костюм: сорочку, шейный платок, кожаные бриджи, высокие, начищенные до блеска сапоги, ярко-красный суконный камзол и такого же цвета цилиндр. Взглянув на себя в зеркало, он стремительно прошагал к двери и замер на мгновение в проеме, оглянувшись. И Лауре показалось, что в этот миг взгляды их встретились… А потом он ушел, тихонько прикрыв дверь. Вскоре звук его шагов замер в коридоре. И Лаура почувствовала себя, как никогда, одинокой…

Джулиан спустился в столовую. Был подан завтрак: почки с тостами, яичница, бекон, жареная рыба. Джентльмены, которым предстояло несколько часов скакать верхом по заснеженным полям, отдавали должное обильным яствам. Наступил пик сезона охоты на лис. В это время года мех у них делался особенно густым и мягким. Джулиану была по душе эта забава. Он наслаждался погоней, звук охотничьего рога всегда приятно волновал его. Ему нравилось скакать галопом по необозримым полям, когда грудь наполнял бодрящий морозный воздух, кровь быстрее струилась по жилам, а душа замирала от восторга. Возможно, именно из-за того, что по складу характера он был охотником, причем весьма азартным, ему быстро наскучивали доступные женщины. Он ценил общество лишь тех из них, чьего расположения приходилось добиваться долго и настойчиво. Что же касалось Лауры… Он вздохнул, прогоняя непрошеные воспоминания… Ее он не мог поставить в ряд ни с кем из знакомых ему дам и девиц. Она была уникальна. Она единственная из тех, кто с первой же встречи всецело завладел его помыслами.

Лэнгстон, сидевший по правую руку от Джулиана, наклонился к нему и с неудовольствием пробормотал:

– Не думал, что вы нынче так рано к нам присоединитесь.

Джулиан едва заметно поморщился, уловив густой запах перегара. Лэнгстон сыто рыгнул и погрозил ему пальцем.

– Отчего же?

– Я поспорил с Уэстбери на крону, что вы проспите до полудня. В такой-то компании! – И он выразительно закатил глаза.

Все, кто находился за столом, весело расхохотались. Исключение составил лишь Джулиан. Он положил себе на тарелку ломтик бекона и невозмутимо произнес:

– Крона от вас ускользнула, Лэнгстон, так постарайтесь хотя бы свою лошадь нынче удержать.

Эти слова вызвали новый взрыв хохота. Лэнгстон смеялся едва ли не громче всех остальных. В прошлом году на охоте он свалился с лошади и чуть не увяз в трясине. Если бы не помощь подоспевших товарищей, ему пришлось бы худо.

Джулиан с содроганием представил себе, какой гомерический смех раздался бы среди его сотрапезников, узнай они, где и как он на самом деле провел минувшую ночь. И на лицо его тут же набежала тень. Ему вдруг вспомнилось, как он неслышными шагами бродил по комнате, как совершал после бессонной ночи свой утренний туалет, зная, что она находится совсем рядом, распростертая на постели, разметавшаяся во сне, в одной ночной сорочке…

Когда с завтраком было покончено, все заторопились к выходу.

– Помяните мое слово, – радостно возвестил Белгрейв, – нынче будет отличный денек и удачная охота. Имейте в виду, джентльмены, что местным йоменам щедро заплачено за потраву их полей.

Джулиан слушал его вполуха. Он надеялся, что во время охоты сумеет хоть ненадолго отвлечься от мыслей о Лауре. И даже садясь в седло, он постоянно думал именно о ней. А еще и о том, какой счастливой могла бы быть его жизнь, окажись не Элинор, а Лаура той, на ком отец принудил его жениться.

«Скоро, совсем скоро он пожалеет, что так со мной обходился все эти годы», – размышляла Элинор, леди Локвуд, законная супруга сэра Джулиана. Она сидела в носовой части гребной лодки и мрачно разглядывала грузовые барки и пассажирские парусники, запрудившие Темзу. Вдали вырисовывались силуэты знакомых зданий, окутанные туманом. В порту было, по обыкновению, грязно и шумно. Наконец-то она дома! Как раз чтобы должным образом приготовиться к сезону балов.

Джулиана ждет пренеприятнейший сюрприз. И поделом ему! Мало того что он весьма недвусмысленно дал всем понять, что не желает этого брака, жестоко унизив ее еще до свадьбы, так ведь и после венчания решительно отторг ее от себя. Отдал на растерзание сплетникам. Она передернула плечами.

«Ничего, теперь наконец-то настал час моего торжества. Я заставила его испить горькую чашу унижения».

Маленький запущенный домик, располагавшийся на окраине Мейфэра, – ее тайное убежище на ближайшее время. Он выглядел просто-таки убогой лачугой в сравнении с теми покоями, где ей доводилось жить прежде. Она дала волю своему раздражению, отхлестав по щекам служанку, которая не слишком проворно расстегивала крючки на ее плаще.

– Что ворон ловишь?! Вот несносная!

– Простите, мэм, – всхлипнула девушка.

– Безмозглая курица! Я жду в гости одного джентльмена. Посмей только при нем вести себя, как теперь, растяпа!

Элинор с неудовольствием огляделась вокруг. «Премерзкая конура!»

Ей вспомнились просторные палаццо в окрестностях Рима, широкие веранды, залитые щедрым южным солнцем. Пожалуй, сейчас любое, даже самое роскошное лондонское жилище показалось бы ей мрачным и неуютным в сравнении с итальянскими дворцами.