Пантера Людвига Опенгейма - Дмитрий Агалаков

– С тысячью, – услышали они и разом повернулись к дверям гостиной. Прислонившись к косяку, с яблоком в руках, рыжеволосая Лея улыбалась им. – Но мы выдержали одну битву, выдержим и другие? Так ведь, дядя Огастион?

В конце мая, под вечер, Давид проходил через Весеннюю площадь, когда на одной из скамеек увидел женщину в темном – увидел со спины. В берете, собравшем под себя черные, как смоль, волосы, она сидела так неподвижно, что, казалось, все вокруг не имело для нее никакого значения. Он не желал этой встречи – боялся ее! Он давно убедил себя, что все прежнее было сном. Но и пройти мимо он никогда бы не смог!..

Давид обошел лавку и увидел чужое бледное лицо – молодое, с хищными чертами. Пронзительный взгляд темных глаз, сейчас ничего не видевших, ястребиный нос, четкий излом бровей. И сдержанная улыбка на тонких губах. Он видел ее раньше! Руки незнакомки, обтянутые тончайшим шелком перчаток, были вытянуты вперед и лежали на коленях – все пальцы, за исключением больших, тесно обвивали перстни.

– Позвольте вас спросить, почему вы так смотрите на меня? – подняв голову, вдруг, словно и не было этого явного забытья, беззаботно спросила женщина. – Может быть, мы знакомы?

Давиду показалось, что ее глаза нацелены сквозь него.

– Простите, – пробормотал он. – Вначале я обознался, а потом…

– А потом не могли отвести от меня глаз? – И не дождавшись ответа, сказала: – Я прощаю вас, сударь. Что же мне остается еще делать?

Но Давид не уходил – глаза женщины притягивали его как магнит.

– Уж не хотите ли вы спросить, как меня зовут? – она насмешливо подняла брови.

Давид отрицательно покачал головой:

– Наверное, нет.

– Один ответ лучше другого, – улыбнулась дама. – Что же вы не уходите?

Но Давид растерялся. Он знал эти глаза – и потому не двигался с места! А женщина, тем временем посмотрев влево, проговорила:

– В любом случае, сударь, вы уже опоздали. Сюда идет человек, которого я жду. Не ставьте меня в неловкое положение. Прощайте, сударь. Или – до свидания. Теперь же – уходите.

– Да, конечно, – проговорил Давид. – Прощайте. И еще раз простите меня.

Он развернулся и пошел своей дорогой. Но не смог не оглянуться! К даме уже подходил кавалер. В сером костюме и цилиндре, он был худощав и долговяз, ловок в движениях. Деланно чопорная осанка была под стать его обращению с тростью, которую он игриво выбрасывал при ходьбе. Что до медных, неестественно длинных, чуть закрученных вверх усов незнакомца, то они могли бы стать украшением и гордостью самого отчаянного гренадера былых времен. Долговязый посмотрел в сторону молодого человека и, задержав на нем взгляд, издалека погрозил ему длинным пальцем.

«Шут!» – бросив про себя, отвернулся Давид. Но, не сделав и десяти шагов, вновь оглянулся, точно желал бросить вызов рыжеусому клоуну.

Но странной парочки уже нигде не было. Можно было подумать, что эти двое растворились в сгущающихся над Пальма-Амой сумерках. Давид не сомневался: это была та женщина, которую он мельком видел в Галикарнассе – она проезжала в фиакре, преградив ему дорогу, когда у него вдруг появились силы шагнуть вперед – к своему отцу.

С того самого дня, как в студии Баратрана появилась Лея, исчез Кербер. Старик отнесся к этому безучастно.

– Он отправился в свое очередное путешествие, – заявил их учитель, – года два или три вы его теперь не увидите.

Но Давид вспоминал другие слова Баратрана, сказанные ему в день их знакомства: «Где его дороги? Его небо?» И действительно: где?

Давид поинтересовался у Леи:

– Ты знаешь, что в роду Огастиона Баратрана эта птица считается бессмертной?

Лея, стоявшая у окна, провела пальцем по нагретому солнцем стеклу, обернулась:

– Конечно. Чудесная легенда, правда?

Отношения Давида с вороном вряд ли можно было назвать дружелюбными. Терпимыми тоже. Они были враждебными, хотя никто в доме этого и не замечал. Не должна была знать об этом и Лея, так посчитал Давид.

Враждовать с птицей? – глупо!

– Не знаю, – уклончиво ответил он, стараясь не обидеть романтические чувства девушки, – вся эта история с коготком на правой лапке, которого нет и не было у всех птиц, что жили у Риваллей веками. – Давид пожал плечами. – Неужели Баратран хоть на каплю верит в это предание?

– А разве это важно? – вопросом на вопрос ответила Лея. – Я не завидую тем, кто твердо знает, что Троя пала по той лишь причине, что грекам понадобились новые земли. Но стоит представить Париса, тайком похитившего прекрасную Елену у ее мужа, как все преображается! И если ты, Давид, еще не поверил в легендарную птицу дяди Огастиона, поверь в нее. И сразу увидишь, как изменится в твоих глазах Кербер. Он станет едва ли не посланцем дьявола, преследующим род древних рыцарей!

Давид учтиво поклонился:

– Но тогда мне придется поверить и в другое, куда более отрадное. Что и ты, Лея, тоже чей-то посланец. Ведь Кербер покинул этот дом в тот день, когда ты появилась в нем. Верно, он испугался сил более могущественных и сбежал. Как тебе эта легенда?

Лея едва заметно улыбнулась:

– Ты способный ученик, Давид.

Давиду было чему поучиться у этой девочки. Лея оказалась большой докой по части разных «фокусов». Она брала его руку в свою, и он чувствовал, что ладонь его лежит на горячем камне. Лея могла так посмотреть на уличного пса-забияку, что тот, поджав хвост, пятился от нее. Как-то она вылечила Пуля. Бедняга попал под проливной дождь, продрог, и мог схватить воспаление легких. Но волшебные руки Леи так умело касалась тощего тела бывшего циркача, пронизывая его своим теплом, что тот быстро ожил. На следующее утро Пуль поцеловал ладонь девушки, надолго задержав ее руку в своей. И Давид, сам не веря своему сердцу, почувствовал ревность.

У него тоже все получится, – уже получается! – твердо знал он. И потому его увлекало будущее. Все то новое, что открывал перед ними Огастион Баратран. И увлекала и подчиняла себе древняя легенда: о великом и бесприютном страннике, гордом и свободном, презревшем власть Творца; о том Некто, кто тысячелетия назад подарил маленькому народу, живущему в горах, Огонь и обещал однажды вернуться для великой славы.

Давид поинтересовался, что думает об этом Лея.

– Для кого-то эта легенда может стать великим стимулом, – ответила девушка. – Но и бездонной пропастью тоже. – Она совсем не по-детски взглянула на него. – Не стоит об этом забывать, Давид.

Конечно, ему больше пришлась по душе первая реплика Леи. Он лишний раз убедился, как не по годам она умна. Да, великий стимул! Иногда, в дерзких фантазиях, он представлял себя этим Некто, что должен явиться в указанный срок за тем, что принадлежит ему по праву.