18+, или Последний аргумент - Эдуард Тополь

Нагнувшись к Валенсии, Мария по-испански говорила ей почти на ухо:

– «Камилла» держит за тобой большой долг…

– Сколько? – спросила Валенсия.

– Больше ста тысяч.

– Долларов или рублей?

– Евро.

– Я отдам через два года.

– Не знаю, согласятся они или нет.

Валенсия отпила пунш.

– Сейчас у меня нет таких денег.

– А они и не просят, – сказала Мария и тоже потянула пунш через соломинку. – У нас другая просьба.

– Какая?

– Родине нужна твоя помощь.

«Так, – подумала Валенсия, – опять какие-нибудь секреты лазерных пушек или электроника для противокорабельных ракет и истребителей МиГ-35, которые после провала хьюстонской группы Фищенко остались без этой начинки». Но даже если Иван Серпухов будет шантажировать фотографиями ее пионерского детства в «Ласточке» и «Розарии № А08», она не будет этим заниматься. Нагнувшись к Марии, Валенсия сказала:

– Даже если меня попросит сам Путин, я не буду этого делать.

Мария удивленно повернулась к ней:

– Путин? При чем тут? Разве твоя родина Россия?

Теперь удивилась Валенсия:

– А разве нет?

– Куба! – жестко сказала Мария. – Твоя родина – Куба. Ты забыла?

По правде говоря, Валенсия действительно это забыла, а если изредка и вспоминала, то только мамины мягкие коленки и белые пляжи Плайя Эсмеральда в Гуардалаваке. А Мария, не дождавшись ее ответа, продолжила:

– Ты кубинка, и Кубе нужна твоя помощь. Понимаешь, раньше нас кормил Советский Союз – покупал сахар, платил за военные базы. А теперь это кончилось. Нефти на Кубе нет, сахар никто не покупает, и страна просто гибнет. Америка должна отменить эмбарго. Тогда на Кубу хлынут туристы, привезут деньги…

Валенсия опешила:

– Ты серьезно? И Фидель согласится на это?

– И Фидель, и Рауль, – сказала Мария. – Они уже пробуют это через бразильского посла. Но Белый дом и слышать не хочет…

Тут в третий раз к «сестрам» подвалил рослый пьяный немец, со спины обнял их обеих за талии:

– Okay, girls, I’m taking bough of you! How much?[14]

Они оттолкнули его руки, Мария спокойно сказала:

– Sorry, sir, we’re not prostitutes[15].

– Oh, come on! – хмельно не поверил он. – Tell me how much?[16]

– What’s your name?[17]– спросила у него Валенсия.

– I’m Zigfrid! – гордо представился он. – Zigfrid Krause, Douche bank! Can I buy you a drink?[18]

– Herr Krause, – попросила Валенсия, вспомнив уроки немецкого в «Розарии № А08», – bitte halten, sie weg von uns, wir sind nicht Prostituierte[19].

Немец изумленно отшатнулся, икнул и отошел.

– Красиво, – по-испански сказала Мария Валенсии и повернулась к бармену: – Еще два пунша, пожалуйста.

Когда он поставил перед ними два пунша, «сестры» продолжили беседу.

– Обама считает: когда Куба обанкротится, кубинцы сбросят хунту Кастро, – сказала Мария. – Но будет это или не будет, никто не знает, а сейчас там дети голодают.

– А я-то что могу сделать? – удивилась Валенсия.

Мария усмехнулась:

– Ты – можешь. У тебя есть последний аргумент.

– Ты с ума сошла? – воскликнула Валенсия. – Я не могу трахнуть американского президента!

– Почему? – спросила Мария. – Мерилин Монро могла, и Моника Левински смогла. Думай позитивно. – И снова перешла на испанский: – Чтобы подняться на Эверест, нужно только сказать себе: «Я поднимусь на Эверест!» И всё.

Валенсия не успела ответить – сзади их обеих снова обхватили мужские руки, и уже не две, а четыре. Это Зигфрид Краузе вернулся с приятелем-тяжеловесом, оба они любовно обняли Марию и Валенсию, и Краузе, сжав руки у Валенсии на груди, сказал:

– Meine lieben! Preis spielt keine Rolle! Deutsch Sex besten der Welt![20]

– So wahr![21]– подтвердил тяжеловес, всем своим весом налегая на Марию.

– Wenn Sie nicht sofort zu entfernen Ihren eigenen Händen, werden Sie bedauern,[22]– мягко предупредила Валенсия.

– Ich werde es nicht bereuen. Du hast so eine Brust![23]– сказал Краузе.

Валенсия посмотрела на Марию, и та утвердительно опустила ресницы. А в следующую секунду «сестры» приемом карате легко освободились от немецких объятий и еще двумя ударами обрушили немцев на пол. Ресторан застыл, как в стоп-кадре. В этой мертвой паузе Валенсия бросила на барную стойку пятидесятидолларовую купюру и кивнула «сестре» на выход.

А еще через десять минут серебристая «Ауди Q5» Валенсии тормознула у станции сабвея Фултон-стрит, где пересекались ветки поездов A, C, J, Z, 2 и 3.

– Ты уверена, что не хочешь поймать такси? – спросила Валенсия.

– Конечно, – улыбнулась Мария, застегивая плащ. И достала из кармана нефритовое яйцо. – Я могу оставить это себе?

– Можешь, – ответила Валенсия. – Только тщательно мой перед каждой тренировкой.

– Спасибо. Такси я поймаю на другой станции, так надежней. А ты не забывай о Кубе, там дети голодают. Если забудешь, мы напомним. Пока, сестренка!

С этими словами Мария вышла из машины и, пригнувшись навстречу ледяному ветру, пошла к дверям станции.

– Пока, сестренка… – задумчиво произнесла ей вслед Валенсия.

Назовите это как хотите – голос крови, генетическая память или еще как-то, но теперь слова Марии: «там дети голодают» не давали Валенсии покоя. Она вспомнила свой кубинский детдом в «Casa de Niños Sin Amparo» – в то время там было неплохо, дети, во всяком случае, не голодали. Но Иван Серпухов забрал ее оттуда и увез в Москву. С тех пор она почти ничего не знала о родине и не следила за тамошними событиями. Однако теперь… Валенсия зашла в Интернет и набрала в поиске Google «Экономическое положение Кубы». То, что она прочла, огорчило ее вконец.