Стажер диверсионной группы - Алексей Махров

Девушку начало трясти. Но я просто стоял и спокойно держал ее ладони, глядя на синюю жилку на виске. И постепенно она успокоилась.

– Знаешь, а ты очень странный! – минут через пять сказала Марина. – Я тебя еще при погрузке в эшелон запомнила – все суетились, кричали, а ты один такой спокойный был. И после, уже во время бомбежки. И в овраге, где мы прятались, и…

– Просто я временами как бы не в себе! В моем теле сидит злобный сорокалетний мужик, ветеран нескольких войн. Он и не такие ужасы видел… – сказал я без улыбки и впервые посмотрел ей в глаза. Красивые глаза, серо-зеленые…

Она вдруг наклонилась и начала меня целовать. Вот ведь… а я почти справился с возбуждением! Но не ответить на ее порыв было выше моих сил. Только через полчаса мы расцепили объятия, дыша при этом, словно кросс бегали.

– Ой, что я делаю! – зашептала она сбивчиво. – Нет, ну правда!

– Ты еще скажи: мы комсомольцы, нам до свадьбы нельзя! – подъебнул я.

– Молчи, дурак! – резко ответила Марина. – Вокруг меня каждый день гибнут десятки людей. Война… ничего запретного не осталось! И я готова… я хочу, но… – Тут ее пафос снова угас, и девушка, что-то сбивчиво залепетав, уткнулась в мое плечо. Я стоял и осторожно гладил ее по волосам и спине, не предпринимая никаких сексуальных действий. Действительно, не время сейчас… Вот, может быть, вечером?

Человек не согласен отказываться от радостей жизни даже на передовой. Хотя как раз на фронте больше всего ценишь мир и стремишься урвать хоть что-то у хрупкого бытия, такого ненадежного и преходящего.

– Ты надолго сюда? – тихо спросила Марина, не поднимая головы.

– А вот как в прорыв двинетесь, так и мы с вами!

– Скорей бы… Надоело по лесам прятаться!

– Ты тут с госпиталем?

– Ну да. Врачи хорошие собрались, кто уцелел. А выжили не все. Неделю назад фельдшера убило, Зиночку. Бомба рванула – и… всё! У дымящейся воронки только какие-то кровавые лоскутки остались. А такая девушка была: красавица, умница, пела замечательно, все мужчины на нее заглядывались, но она никого к себе не подпускала. Всё говорила мне: мол, вот закончится война, тогда и выйду замуж, рожу двух детей, мальчика и девочку. И после нее только какие-то лоскутки… Я теперь вместо нее…

– А как ты меня нашла? – спросил я какую-то ненужную ерунду, только чтобы отвлечь девушку, которая, кажется, снова начала скатываться в пучину бесшумной истерики.

– А я Гайдара встретила. Он сказал, что ты здесь, вот я и пошла тебя искать. И нашла…

– Как-то мы с тобой слишком бурно встретились, не находишь? – пошутил я. – Надо настоящее свидание назначить! Я достану конфет и нарву цветов…

Марина подняла на меня голову и всмотрелась в мое лицо с каким-то специфическим интересом. Блин, и у неё появился этот «фирменный» вопросительный взгляд Валуева.

– А приставать не будешь? – смешливо сощурилась девушка.

– Да ты что? – возмутился я. – Как можно?

Марина рассмеялась и, легонько оттолкнув меня, хлопнула ладошкой рядом с собой. Мол, садись, будем культурно проводить время. Я чинно уселся, чувствуя себя пионером на первом свидании. Эх, жаль, семечек не хватает, сейчас бы руки занять – лучше не найдешь! Марина полуобернулась ко мне и легонько коснулась грудью плеча. Но я не стал трактовать это движение как предложение к продолжению прелюдии. Просто спокойно сидел и лениво следил за проплывающими в синем небе облаками. Хорошее все-таки местечко для уединения прадед нашел – никто нас не беспокоит уже полчаса. И это посреди набитого тысячами людей леса, где через каждые два-три метра стоит танк или орудие.

– А вот скажи мне, старый злобный дядька: когда война закончится? – внезапно спросила Марина, прижимаясь теснее.

– Ты знаешь, еще месяц назад я бы ответил тебе, что она закончится в мае сорок пятого года. Конечно же, нашей победой! – задумчиво сказал я.

– Когда? В мае сорок пятого?!! – ахнула Марина. – Четыре года? Не может быть!

– Солнышко, мы ведем войну с чрезвычайно умелым, хорошо обученным, отлично мотивированным и храбрым врагом! К тому же на фашистов сейчас вся цивилизованная Европа, кроме Англии, работает, снабжает их всем необходимым.

– Вся Европа, получается, против нас? Тогда понятно! – медленно сказала Марина. – Но всё-таки: в мае сорок пятого! Нет, в голове не укладывается.

– Но сегодня, после разговора с отцом, я уже не так уверен в дате! – сказал я после небольшого раздумья. – Как-то всё не так идет…

– Не так? В каком смысле – не так? – Девушка попыталась заглянуть мне в глаза.

– Если у командования получится воплотить в дело их замысел, то о каких-либо активных действиях на Юго-Западном фронте фашисты забудут до следующего года! Правда, тогда, возможно, наступление на Москву начнется на пару месяцев раньше и они могут успеть до морозов и исчерпания резервов… – вслух раздумывал я, словно забыв про присутствие девушки. Но в какой-то момент, встряхнувшись, включил контроль и, с улыбкой посмотрев на Марину, сказал: – Не переживай, солнышко, никогда им нас не победить! А когда именно война закончится – не столь важно! Главное, что она гарантированно закончится в Берлине!

Девушка несколько минут сидела абсолютно неподвижно, как будто боясь упустить нечто эфемерное. Но потом ойкнула и вскочила с бревна, поправляя юбку. Снова мелькнула бархатная кожа чуть выше коленок…

– Мне уже в госпиталь пора! Спасибо тебе, Игорь! – Она наклонилась и чмокнула меня в щеку.

Я проводил Марину до развилки главной тропинки лагеря (мимо мостков с очередным подразделением на помывке – под завистливыми взглядами!) и вздохнул, глядя в спину. Ужасные сапоги, эта грубая юбка и гимнастерка девушку не красили, но и полностью лишить ее прелести не могли. Снять бы все это… Ничего, потерпишь. Сказано же было – все еще будет. Надейся и жди, как в песне поется…

А мне пора вернуться к земляным работам! Грустно вздохнув, я поплелся к будущему полевому аэродрому.

К вечеру поле было вычищено и чуть ли не вылизано – гладкое, как Центральный аэродром имени Фрунзе. Красноармейцы с чувством выполненного долга разошлись по своим подразделениям. Только мы втроем остались на месте, прилегли на опушке ельника, набросав под уставшие от «непосильной» работы тела густые зеленые ветви. Начало темнеть, и тогда-то к нам присоединился Альбиков.

– Ты где пропадал, хитрый узбек? – добродушно поинтересовался Валуев. – Люди тут вкалывают, понимаешь…

– Вам полезно, – ухмыльнулся Хуршед. – Держите!

Типично царским жестом он поставил перед нами котелок с дымящейся кашей. Было заметно, что тушенки для нее не жалели, – похоже, подполковник пустил в ход НЗ, надеясь на скорую доставку провизии.

Мы набросились на кашу и очень быстро нащупали ложками дно у котелка.