Стажер диверсионной группы - Алексей Махров

– Хосеб, – сказал Альбиков, – всё, кончай с лопатой баловаться, пора за работу – рация тебя ждет. Ровно через час выйдешь на связь со штабом. Будешь наводить на цель авиацию. Надеюсь, что в штабе фронта все готово, и «ТБ-3» стоят на аэродромах, загруженные «подарками». Как стемнеет, откроем движение по «воздушному мосту».

Алькорта сыто зажмурился и кивнул. Потянулся, встал, неторопливо пошагал «на работу».

– Лишь бы все прошло гладко, без накладок! – процедил Валуев. – Если немцы засекут перемещение большого количества самолетов… Будет херово! Хорошо хоть, что «туберкулезы» довольно тихие… Но всё равно… Тут только слепой не засечёт работу сотен авиамоторов. Одной ночи вряд ли хватит, такой куче народу и техники каждые сутки требуется тонн двести провизии, патронов и прочего.

– Да тут хотя бы начать! – сказал Альбиков. – Я с Гайдаром поговорил: до нашего прихода Глейман планировал слить горючку в десяток танков и два десятка грузовиков, всё тяжелое оружие подорвать, чтобы врагу не досталось. А теперь вся эта армада целиком в прорыв пойдет!

– Кого назначили комендантом аэродрома? – лениво спросил Валуев, ковырясь в зубах очищенной от иголок веточкой.

– Старшего лейтенанта Кудрявцева! Вы его разве не видели? – ответил Альбиков.

– Так он здесь весь день и командовал! – кивнул Валуев. – Ничего… Вроде толковый мужик! Вон как встрепенулся, когда узнал, что всем их мытарствам конец! Грамотно распорядился – чтобы осветить полосу, пригнали десяток грузовиков – у кого фары «в боях и походах» уцелели. Плюс две «бэтэшки» потребовал в качестве тягачей. Если с «туберкулезом» случится авария, танки быстро утащат его с поля.

Хуршед смолк, и никто из нас больше не проронил и слова. Смеркалось, и в потемках были ясно слышны голоса, но я к ним не прислушивался. Я незаметно скатился сначала в дрёму, а потом и в сон. Товарищи деликатно не стали меня беспокоить. А может, и сами в преддверии будущих «приключений» решили покемарить часок-другой.

Проснулись мы от громкого рева двигателей – сразу несколько грузовиков завелись и стали елозить вдоль опушки. Уже окончательно стемнело – похоже, что время приближалось к полуночи. Самое то для приема самолетов.

Я вскочил на ноги, отряхивая комбинезон. Во всем теле чувствовалась необыкновенная бодрость – видимо, проспал я несколько больше, чем планировал – часика три-четыре, не меньше.

Грузовики выстроились вдоль полосы по какой-то хитрой схеме – кто-то грамотный сумел полностью осветить всё поле, плюс к тому – белыми полотнищами (и где только их взяли?) выложили посадочный знак «Т». Всё было готово, осталось только ждать…

Я стоял, внешне спокойный, хотя нервы натягивались тетивой, а сердце колотилось, как испуганное, и напряженно всматривался в черное небо. И вдруг сквозь тихое пофыркивание работающих на холостых оборотах маломощных автомобильных двигателей донесся солидный тяжелый гул. Он рос, наполняя воздух, и вот темная громада самолета возникла над кромкой леса, больше угадываемая, чем видимая. Огромный «ТБ-3» опустился, касаясь земли здоровенными колесами, и покатился, покачивая крыльями. В свете фар мелькало то шасси, то трепещущие круги винтов.

Самолет укатился далеко, и звук моторов постепенно затих. Но с востока накатывался новый гул – на посадку шел второй в очереди. Потом третий, четвертый… И тут все механические звуки прекратились, фары погасли, поле погрузилось во тьму. Видимо, емкость разгрузочной площадки была ограниченной. Теперь всё зависело от скорости «грузчиков».

– Поможем? – спросил я, оглядываясь на товарищей.

– Сядь! – приказал Валуев. – Там есть кому разгружать. Всё четко расписано, куда и чего, ты только мешать будешь!

– Не могу сидеть, – признался я, – схожу посмотрю!

– Ладно, иди, пионер! – кивнул Валуев. – Смотри там под колесо кому-нибудь не угоди ненароком!

Петр махнул рукой, мол, что с тобой поделать, и я отправился вдоль опушки на тот край поля, где бойцы Глеймана разгружали самолеты.

Все шло четко по плану – первыми скатили бочки с бензином и солярой. Горючее – кровь войны! Содержимого бомбоотсеков и подвесных контейнеров ПДББ[41] трех «туберкулезов» хватило на то, чтобы заполнить кузова пяти грузовиков – всё-таки «ТБ-3», хоть и считались тяжелыми бомбардировщиками, много груза взять не могли. Четвертый самолет привез продукты и боеприпасы для стрелковки.

На разгрузку ушло всего минут десять-пятнадцать. В опустевшие отсеки бомберов начали загружать раненых. Их заворачивали в одеяла, как в коконы, прокладывая между слоями для дополнительной теплоизоляции траву и листья. Старались утеплить парней как можно лучше. Но всё равно – очень небольшое удовольствие пару часов болтаться подвешенным на ремнях или уложенным на сделанные из веток распорки в продуваемом ледяным воздухом бомбоотсеке.

С загрузкой провозились больше – минут двадцать. Но к концу этой сложной работы, я заметил, дело пошло быстрее – «провожающие» нашли нужный алгоритм работы с малознакомой техникой. В общем, прошло меньше часа, и «туберкулезы» начали раскручивать винты, собираясь в обратный полет. Танки-тягачи быстренько развернули их носом к полосе, и очень скоро первый из прибывших «ТБ-3» разогнался и взлетел, набирая высоту.

Не прошло и четверти часа, как на смену первой четверке сели новые «гости». Со встречей этих справились даже быстрее – всего за полчаса разгрузили и загрузили. Следующая смена уложилась примерно в такое же время. «Воздушный мост» набрал «рабочие обороты» – огромные неповоротливые бомберы садились и взлетали каждые тридцать-сорок минут. Да, иногда наступали небольшие паузы или садилась не четверка, а тройка или даже один раз двойка – вероятно кто-то не долетел, сбитый немцами или заблудившийся в черном небе.

Комендант аэродрома старлей Кудрявцев действительно оказался грамотным администратором: в кромешной тьме, прерываемой лишь лучами слабеньких фар, подъезжали и отъезжали десятки грузовиков, загруженных или порожних. Пару раз приезжали танки, в которые впрягли огромные самодельные волокуши, загрузив их бочками с солярой. Танкисты были оживлены, спорили из-за какой-то ерунды и громко смеялись, словно в предвкушении светлого праздника. Прочий народ тоже ходил, как будто хлебнув той самой «водички с газиками», – всех просто распирало от предчувствия скорой грандиозной битвы!

На шестом или седьмом «круге гигантской карусели» я с удивлением обратил внимание, что в обратный рейс перестали грузить раненых. Что случилось? Решив выяснить этот вопрос, я подошел к группке людей, среди которых мелькали белые халаты медиков. Они что-то оживленно обсуждали, смоля папиросами, – похоже, что командование, в числе прочего, озаботилось обеспечить бойцов подполковника Глеймана табачком.

Когда я приблизился, на меня обратил внимание пожилой лысый дядька в изумительно чистом белом халате (как будто мы не в лесу находились, а в столичном госпитале) и круглых очках.