Ужас Данвича - Говард Филлипс Лавкрафт

Несомненно, врачи растерялись бы, наблюдая такую спокойную уверенность в себе, если бы слишком архаичные речи и подмена в его сознании современных идей также архаичными не выдавали его душевную болезнь. О своей работе он рассказал не больше того, что уже прежде сообщал родным и доктору Виллетту, а о своем отчаянном письме доктору Виллетту отозвался как об обыкновенной истерике. Судя по его словам, в доме не было никакой другой библиотеки и никакой другой лаборатории, кроме тех, которые он и не думал скрывать, а свое бегство из-под родительского крова ему не составило труда объяснить пропитавшими всё и вся запахами. На вопрос о слухах, ходивших в Потюксете, ответ тоже нашелся: мол, все это не больше чем разыгравшееся воображение любопытных соседей. Что касается местонахождения доктора Аллена, то ему об этом известно не было, однако он уверил своих визитеров, что бородатый мужчина в очках появится, как только возникнет необходимость в его присутствии.

Рассчитываясь с неразговорчивым мулатом, который не пожелал ответить ни на один вопрос, и запирая бунгало, которое пока надежно оберегало свои ночные тайны, Вард не выказал никакого беспокойства, разве что несколько раз останавливался и как будто прислушивался к каким-то очень далеким звукам.

Было совершенно очевидно, что он относится к происходящему с философским спокойствием, даже смирением, словно это – временное и незначительное препятствие, которое доставит гораздо меньше хлопот, если пойти ему навстречу и раз и навсегда с ним разобраться. Несомненно, он был убежден в том, что благодаря своим выдающимся способностям одолеет неприятности, к которым его привели провалы в памяти, потерянный голос, изменившийся почерк, его таинственные занятия и эксцентричное поведение. Все согласились с тем, что пока не стоит ничего сообщать его матери, и мистер Вард взял на себя обязанность якобы от имени сына посылать ей напечатанные на машинке письма.

Варда привезли в частную больницу доктора Уэйта, расположенную в уединенном и живописном месте на Конаникут-Айленд, где его подвергли тщательному и всестороннему обследованию. Именно тогда были обнаружены физиологические отклонения от нормы – замедленный обмен веществ, странная кожа и несбалансированные нервные реакции. Больше других обеспокоился этим доктор Виллетт, так как он наблюдал Варда с младенчества и единственный мог реально представить, сколь ужасны перемены в деятельности его организма. Даже овальная родинка, с которой он родился, исчезла с бедра, зато на груди появилось большое черное пятно, может быть, шрам, неизвестный доктору Виллетту и заставивший его задуматься о том, не был ли молодой человек отмечен «дьявольской печатью» участников святотатственных ночных сборищ в безлюдных и малодоступных местах.

Доктор никак не мог выбросить из головы фразу из отчета о суде над салемскими ведьмами, который Чарльз показывал ему в давние времена, когда еще ни от кого не прятался со своими находками. Она гласила: «Мистер Д. Б. в одну из ночей наложил Дьявольский Знак на Бриджет С., Джонатана А., Саймона О., Деливеранс У., Джозефа К., Сьюзан П., Митабл К. и Дебору Б.».

Безотчетный ужас наводило на доктора Виллетта лицо Чарльза Варда, пока он не понял причину этого. На лбу над правой бровью появилось нечто, чего там никогда не было, – крошечный шрам, и в точности такой, какой был на старом портрете Джозефа Карвена, возможно, след таинственного ритуального надреза, которому оба подверглись на определенной стадии своих оккультных занятий.

Пока Вард ввергал в недоумение врачей в больнице, самое пристальное внимание было уделено почте, адресованной ему или доктору Аллену, которую мистер Вард приказал пересылать ему. Виллетт предполагал, что это почти ничего им не даст, так как все действительно важное, вероятно, передавалось с оказией. Тем не менее во второй половине марта на имя доктора Аллена пришло письмо из Праги, которое заставило и доктора, и мистера Варда серьезно задуматься. Написанное старинными неразборчивыми буквами, но не иностранцем, оно выдавало тот же разрыв его автора с современным английским языком, какой был в речи Варда. Вот это письмо:

«Клейнштрассе, 11,

Альтштадт, Прага,

11 февраля 1928 года

Брат в Алмусине-Метратоне!

Нынешним днем я получил твое сообщение о результате твоих манипуляций с присланными мною Солями. Сия ошибка может означать только то, что Надгробия были переставлены до того, как Барнабус предоставил мне Материал. Такое часто случается, и тебе сие не хуже известно по Тому, какой результат ты сам имел с Материалом, взятым с кладбища Королевской церкви в 1769 году и со Старого кладбища в 1690 году, коий тебе пришлось уничтожить. То же самое случилось и у меня в Египте тому лет семьдесят пять, на память о чем мне остался Шрам, который твой Мальчишка видел в 1924 году. Я когда-то говорил тебе и повторяю ныне, не вызывай Того, с чем не можешь справиться, ни из мертвых Солей, ни из потусторонних Сфер. Помни всегда Слова и остановись, ежели появится Сомнение в том, Кто явился тебе. Из десяти камней Девять давно уже другие. Пока не спросишь, до тех пор не узнаешь наверняка. Этими днями я имел весточку от X., у которого вышла Неприятность с Солдатами. Вроде он жалеет, что Трансильвания теперь не венгерская, а румынская, и уехал бы, не будь его Замок полон Того, о чем мы знаем. Однако об этом, он уже, верно, сам отписал тебе. В следующий раз ты получишь от меня Кое-что из Восточного Кургана, что, смею надеяться, доставит тебе большое удовольствие. А пока не забудь, что мне нужен Б. Ф., если есть возможность заполучить его. Г. из Филадельфии ты знаешь лучше меня. Бери его первым, если хочешь, но только не доводи его до Упрямства, потому что мне тоже нужно поговорить с ним Потом.

Йог-Сотот Неблод Зин.

Саймон О.

Мистеру Д. К.

в Провиденсе».

Мистер Вард и доктор Виллетт пребывали в полной растерянности от этого очевидного доказательства чьего-то безумия. Потребовалось время, чтобы они проникли в суть прочитанного. Получалось, что исчезнувший доктор Аллен, а не Чарльз Вард, был главной фигурой в Потюксете. Это объясняло прежде необъяснимые вещи в последнем отчаянном письме Варда. И что означают инициалы «Д. К.» в отношении бородатого незнакомца в черных очках?

Единственное объяснение, которое приходило в голову, было слишком фантастичным даже для не имеющей границ дьявольщины. Кто такой старый «Саймон О.», которому Чарльз четыре года назад наносил визит? В прошлом уже был один Саймон Орн, или Иедедия, в Салеме, исчезнувший в 1771 году, чей своеобразный почерк доктор Виллетт наконец-то сопоставил с почерком, каким была написана формула на фотокопии, показанной ему когда-то Чарльзом. Какие кошмары и тайны, какие противоречия и ошибки природы вернулись через сто пятьдесят лет будоражить старый Провиденс с его мирными двускатными крышами и древними куполами?

Отец Чарльза и его старый доктор не знали, что им думать и что делать, поэтому отправились в больницу к Чарльзу, чтобы как можно деликатнее расспросить его о докторе Аллене, о визите в Прагу и о том, чему он научился от Саймона, или Иедедии Орна, из Салема. Молодой человек был вежлив, но неуступчив, и просипел только, что, насколько ему известно, доктор Аллен прекрасно умеет общаться с душами усопших, следовательно, его коллега из Праги, кто бы он ни был, владеет тем же даром. Покинув больницу, мистер Вард и доктор Виллетт пришли к малоутешительному выводу, что они сами подверглись дотошному допросу, и, не открыв для себя ничего нового, выложили своему сидящему взаперти подопечному все, что было в письме из Праги.