Хохот степей - Александра Питкевич

— Ты вздыхаешь так тяжело, словно баба младенца выталкивает, — фыркнул Хар Сум, придерживая коня.

— Уж ты-то точно должен это знать, — не смог не поддеть я друга. Из этого похода все возвращались мрачными, задумчивыми. Словно не победу и добычу вели за собой, а ворох проклятий тащили за спинами. — Твоя жена уже должна разродиться?

— Да. Дюжину дней назад. Надеюсь, в этот раз будет дочь.

— Это как духи пожелают.

Принятая фраза вызвала только кривую усмешку на лице побратима. Кажется, он и сам был не рад, что завел этот разговор. Ведь духи могли пожелать и другое. Не редко бывало, что они забирали и мать и дитя собой, оставляя живым только печаль.

Улус показался с рассветом. Над белыми юртами вился серый дым, рисуя узоры на чистом небе и согревая сердце, что беспокойно билось в груди последние несколько дней. Казалось, стоит ступить под тень родной юрт, как все тревоги и невзгоды отступят.

Первыми бросились в глаза белесые пятна на земле. Трава под юртами почти не росла, и было хорошо видно, откуда убрали шатры.

Подняв руку, Великий хан, ехавший впереди, приказал остановиться. У ближайшей из оставшихся юрт в землю было воткнуто копье. Над ним, привязанное к древку, треплемое ветром, билось черное полотно. Переведя взгляд дальше, я видел почти у каждого шатра черную ленту, что заставляла крепче сжимать зубы. В улус пришла болезнь.

Когда все началось? Никто не может точно сказать. Все случилось очень быстро, словно болезнь на самом деле принес ветер.

В середине того дня к Ду Чимэ и правда приехали сваты. Громкие и веселые голоса, раздавшиеся с улицы, ржание лошадей, усилившийся шум — все это заставило нас со степнячкой поежиться. Девушка отказалась выходить наружу утром, сославшись на головную боль, чтобы раньше времени не показывать никому свое искусанное лицо, а я успела вернуться, выполнив половину своих обязанностей. Мы сидели, молча глядя друг на друга и жуя лепешки с творогом, когда гости пожаловали.

Высунув нос наружу, я только покачала головой. Эти гости были из богатой семьи. Не хорошо получится, если такие обидятся.

— Знаешь, кажется, твоя идея не самая удачная, — заметила я подруге, рассматривая серебряные узоры на седлах гостей.

— Почему? — невнятно уточнила та, пытаясь опухшими глазами рассмотреть себя в зеркале. Судя по голосу, Ду Чимэ все еще была довольна эффектом, не смотря на то, что опухоль уже немного сошла.

— Гости дорогие. Могут обидеться на твою выходку, — прямо сказала я, рассматривая через щель, как мужчин встречает хатагтай Галуу, в сопровождении Джай и других женщин.

— Дорогие? Посмотри, что там за узоры на кафтане у главного? — тихо, словно испугавшись, попросила Ду Чимэ.

— Не уверена, — я рассматривала вышивку на яркой одежде мужчины, в бороде и висках которого блестела серебро седин, пытая разгадать, что именно хотела изобразить мастерица. — Похоже на птицу, но странную. Или… да нет, птица. Точно. Только без хвоста.

— О, небо. Бесхвостые беркуты?! — свистящий шепот Ду Чимэ заставил меня повернуться. Даже сквозь припухлости было видно, что девушка испугалась. — Кто их позвал? У них нет сыновей для брака. Только если сам хан… А это совсем, совсем… Позови Джай! Менге Унэг, нам нужно предупредить маму. Ой-ой. А лучше бабушку. Точно! Пойди к бабушке!

— Но как я… — проведя в улусе три луны, я все еще робела перед этой старой женщиной, которая казалось, ни в чем не участвовала, но всегда знала, что происходит в ее семье. — Мне же не разрешено входить в главный юрт.

Мои слова так же были похожи на шипение. Идти к старой хатагтай, перед которой я и так робею, словно она про меня знает больше, чем я сама, совсем не хотелось.

— Бесхвостые беркуты, они из сильного улуса. У нас мир с ними. Женихов в семье сейчас нет, но сам хан недавно овдовел. Среди его предков были илбэчины, — тихо, с тоской в голосе, начала Ду Чимэ. — Мой брат — сильный колдун. Таким он был не всегда, родившись почти обычным, пока не попал в грозу. Но это не важно. Важно, что во сне есть кровь, способная породить илбэчина. И если беркуты приехали сватать меня, их не остановят ни укусы пчел, ни мои игры. Хан — серьезный и умный человек. Я видела его однажды. Сходи к бабуле, Менге Унэг.

— Меня накажут, — тихо ответила я. Впрочем, я ждала порки и за то, что не раскрыла выходку Ду Чимэ, с раннего утра зная, что девушка сделал с лицом, и никому не сказав. Но мешать отдыху старой хатагтай… это казалось серьезнее.

— Мать уже целую луну зовет тебя «бага охин». Никто не посмеет и слова сказать. Пойди к бабуле. Только она может меня спасти сегодня.

Не в силах терпеть умоляющего взгляда девушки, я накинула на голову яркую цветастую ткань, выскользнув из юрта. Двигаясь возле самого шатра, стараясь не привлекать к себе внимание и выглядеть просто служанкой, я кругом обошла большой шатер. Пока Галуу разговаривала с гостями, поднося им то воду для умывания, то кумыс с дороги, у меня было немного времени, чтобы проскользнуть внутрь.

Поднявшись на площадку, радуясь, что пола шатра откинута, я быстрее шмыгнула в темноту, пахнущую травами.

— Лисица? Что ты тут делаешь? — служанка старой хатагтай удивленно посмотрела на меня, перестав разливать чай.

— Мне нужно поговорить с бабулей, — замерев под взглядом внимательных глаз старой женщины, я склонила голову.

— У нас гости, и сейчас не время для разговоров.

— Это важно. Очень, — подняв взгляд, я очень серьезно посмотрела на бабулю, пытаясь дать ей понять, что шутке тут не место.

— Иди, пока, — женщина махнула рукой служанке, приказывая оставить нас одних. — И выход прикрой. Посмотри, чтобы нам не мешали. Мы немного пошепчемся с Серебряной Лисицей моего внука. Что заставило тебя быть такой смелой, Менге Унэг?

— Ду Чимэ.

Разговор со старой хатагтай занял не очень много времени. Старя женщина выслушала, несколько раз прокрутила браслет на руке, а затем кивнула.

— Влюбленные девушки глупы. Почему ко мне сразу не пришли? Словно небо над вами и не расстилается. Все решим, не переживай и иди к Ду Чимэ. И лицо прикрой. Не хватало, чтобы к тебе сегодня еще кто-то сватался.

— Но я тут к чему? — совсем теряясь в словах и витиеватых фразах старой женщины, удивленно спросила.

— К тому. Даже не знаю, сказать, или сама догадаешься. Иди вон. И не выходи из юрта сегодня, пока не позовут.

Кивнув, я также как и до этого, накинув на голову цветастый платок, выскользнула прочь. У самого входа в юрт, откидывая тяжелую войлочную занавеску, я обернулась. На меня, чуть хмуря темные брови, внимательно смотрела хатагтай Галуу.

Прошло совсем немного времени, как старая госпожа, в сопровождении одного из шаманских помощников, присоединилась к гостям. Мы не слышали, о чем старая женщина говорит с гостями, но лицо хатагтай Галуу в какой-то момент вытянулось и пасмурнело, словно женщина узнала что-то, о чем ранее не догадывалась. Ее темный, внимательный взгляд вновь метнулся в сторону нашего юрта, заставив меня сглотнуть.