Леон - Марина и Сергей Дяченко

не успев сесть в машину, держась за распахнутую дверцу.

Микель стоял на верхней ступеньке, вид у него был раздосадованный и недобрый, и в опущенной руке попискивала и покачивалась клетка с четырьмя испуганными мышами:

– Далеко собрались?

Их участь

На часах было шесть минут одиннадцатого. По всем моим расчетам Микель должен был вернуться через час и пятьдесят четыре минуты. Он всегда считал время без допусков и прикидок, секунда в секунду, я уже привык…

– Форнеус, я все объясню… – Герда выбралась из машины, скрючившись, держась за ребра. Микель мельком на нее посмотрел – и перевел взгляд на меня.

– Почему ты не оставил сообщение, когда звонил?

Тут я понял, почему он появился раньше назначенного времени. Два входящих звонка от меня. Кто же знал, что он проверяет автоответчик там, где его «просто нет»?

Он ждал ответа. Я молчал. Он снова посмотрел на Герду: та с трудом держалась на ногах. Вьющиеся каштановые волосы падали на лицо, скрывая едва поджившие кровоподтеки.

– Микель, – сказал я. – Там одних абордажных крюков было десять. Что она могла сделать?! Они могли ее затопить, или…

Я запнулся, потому что все ужасы, что могли случиться с Гердой в далеком море, тут же нарисовались у меня перед глазами.

– Она могла соблюдать условия фрахта, – задумчиво сказал Микель. – И не сходить с маршрута ради своих капризов.

– Это из-за меня, – проговорил я быстро.

Герда с трудом выпрямилась и отвела волосы от лица:

– Нет, это было мое решение.

Мыши в клетке метались так, что клетка раскачивалась.

– Скажи, Леон, – снова заговорил Микель, игнорируя Герду. – Неповиновение – это добро или зло?

– Насилие – куда большее зло. – Я посмотрел ему прямо в глаза. – Чья-то неосторожность – не повод идти на абордаж.

– Почему ты не оставил сообщение на автоответчике?

– Решил, что справлюсь сам. – Я вытащил из машины спортивную сумку, вынул клетку с моим врагом, продемонстрировал Микелю. Крысеныш под его взглядом забился в дальний угол и оскалил мелкие острые зубы.

Последовала длинная пауза. Микель разглядывал мою добычу с явным интересом. В ветках дерева над лужайкой застрекотала белка – ругалась.

– Форнеус… – тихо начала Герда. Он поднял руку, показывая, что продолжать не надо.

– Леон! Иди сюда… Герда, жди.

На пороге дома он передал мне мышей, и я вошел, как бродячий торговец грызунами, по клетке в каждой руке. Как ни беспокойно мне было в этот момент, я на секунду задумался: а смог бы я реализовать свой хваленый талант, путешествуя от дома к дому и торгуя мышами вразнос?

– Ты сочетал портал-ловушку, которую раньше знал, с энергетическим преобразованием, которому я тебя научил, – Микель закрыл входную дверь. – Эффективное и элегантное решение. Но перед этим ты пошел ночью, один, не запросив помощи, в заведомо опасное место.

– Я же не мог ее бросить, – пролепетал я. – Она… совсем не так виновата. Виноваты эти… ублюдки. С любой точки зрения – добра, зла, справедливости, милосердия… прагматизма, сопромата…

Вид мышей, изнывавших от ужаса в клетке, сбивал меня с толку. Непонятно, как столь жалкие твари могли быть повинны в чем-то серьезнее амбарной кражи.

– Ты неплохо дрался на пирсе, – прохладно сказал Микель. – Ты запомнил чувство, с которым ты дрался?

– Д-да.

– Отлично. Теперь ты можешь свернуть ему, – он указал на крысеныша, – голову?

Мне сделалось холодно, хотя в комнате не работал кондиционер.

– Это будет добро или зло, Леон? – Он, к счастью, не стал дожидаться ответа.

– Зло, – прошептал я.

– А по приговору суда?

– По приговору вы сами и сворачивайте, – сказал я в отчаянии и прикусил язык. Уж в такой-то момент дерзить Микелю мог только круглый идиот.

– Тогда отдадим их Герде, – сказал он небрежно. – Она справится?

– Не надо! – вырвалось у меня.

– Леон, – он ухмыльнулся. – Учись просчитывать свои действия на несколько шагов вперед. И раз уж начал принимать решения – принимай до конца…

Он жестом велел следовать за ним. Мы снова вышли на порог. Герда стояла у машины, бледная и очень растерянная.

– Они сильно тебя помяли, – сказал ей Микель. – Поэтому ты идешь на верфь. После ремонта возвращаешься на маршрут. Если за оставшиеся месяцы нагонишь в пути отставание – у меня не будет к тебе вопросов. Если не нагонишь…

– Нагоню, – быстро сказал Герда. – Я там приметила пару хороших течений…

– А перед этим… – продолжал он нарочито медленно.

Я сжал рукоятки клеток, так что пальцы заболели.

– …Перед этим вернешь своих пассажиров, откуда взяла, – Микель искоса на меня глянул, – чтобы тут не осталось ни слуху ни духу.

– Я?! – Герда побледнела еще больше. – Но… У них там корабль в дрейфе… Они опять начнут…

– Их корабль я пустил к осьминогам, – небрежно сказал Микель. – Вместе со всем, что было на борту.

Писк мышей в их узилище сделался душераздирающим, я едва удержал трясущуюся клетку.

– …Поэтому ты их выпустишь как есть, – спокойно закончил Микель.

– Но… – прошептала Герда.

Все ее мысли были сейчас написаны на лице. Только что она готова была порубить крысу мачете – но в состоянии аффекта. Теперь она испытывала то же самое, что я за пару минут до этого.

– Микель, – быстро заговорил я. – Можно тогда мне…

– Можно, – он кивнул. – Ты пойдешь с Гердой и решишь судьбу этих мышей. Примешь ответственность, хорошо?

Я кивнул, не в силах ответить голосом.

– Потом вернешь его на пристань, Герда, очень быстро. И сама отправишься на верфь. Понятно?

– Да, – прошептала она, стараясь не глядеть на клетки в моих руках.

– В рейсе слушаться Леона как меня. И поторопись, тебе же потом наверстывать!

Он ушел, а мы с Гердой остались стоять, глядя друг на друга, слушая угасающий мышиный писк.

Наконец она через силу улыбнулась:

– Командуй… начальник.

* * *

Через полтора часа мы отчалили от пристани, Герда за штурвалом, я рядом в рубке, четыре мыши и крыса в клетках у наших ног. Внутри бухты, очертаниями похожей на дерево со многими ветками, шла обычная курортная жизнь: ходили туда-сюда яхты под треугольными парусами. Стоя на досках, орудовали веслами гребцы, в своих усилиях похожие на довольных жизнью каторжников. Дети на совсем крохотных суденышках под миниатюрными, как салфетки, парусами лавировали туда-сюда, повинуясь командам с моторной лодки.

Герда не улыбалась. Вся красота кругом, все это солнце, волны, океан, мирная беззаботная жизнь – ее не радовали. Она содрогалась, вспоминая прошлое, и хмурилась, воображая будущее.

– Герда, – сказал я, чтобы отвлечь ее, – ты очень крутая.

Ее загорелая щека сделалась темно-бронзовой. Герда чуть повернула голову, будто желая удостовериться, что я не шучу.

– Да, –