Леон - Марина и Сергей Дяченко

не принял. Мои просоленные волосы стояли щеткой на макушке. Да, я был похож на жертву шантажа, но не такого, как подумал мой консультант.

– Это мое решение, – сказал я в ответ на его умоляющий взгляд. – Плата за некую услугу.

– Рано ты начал скрытничать, – пробормотал консультант с досадой. – Рано замутил воду. Что там у тебя, интрижка? Скандал? Взяли с тяжелой наркотой? Леон, а я тебя ставил в пример сыновьям!

Знакомая история, подумал я. Все меня ставят в пример. Изволь соответствовать.

– Я скажу тебе, что будет дальше, – отрывисто продолжал консультант. – Сейчас ты передашь ему половину, вы станете соучредителями. А завтра он обойдет тебя, кинет и вытеснит из дела. Ты станешь никто. Так не раз бывало в истории бизнеса – начинают двое, потом один получает все, а другого будто и не бывало… Леон, опомнись. Корпорация «Надир» достанется человеку со стороны.

Я глядел на деловой центр, освещенный низким солнцем, и думал вовсе не о корпорации «Надир». Я думал о Герде. Где она сейчас? Добралась ли до верфи?

Да, ей не хотелось топить беззащитных мышей. Но по моей воле они снова сделались теми, кто ломал ее бока стальными крючьями, кто запугивал и собирался насиловать. Этих она хотела бы зарубить мачете – но поздно, поздно, поезд ушел, корабль уплыл. После такого моего предательства Герда чуть не утопила вместо грызунов – меня.

Потом одумалась, вернулась и сбросила веревку. Несколько минут я болтался за бортом, как жертва сурового флотского наказания. К счастью, Герда почти сразу перепрыгнула – скакнула, переместилась – из одной реальности в другую, и я пришел в себя под ярким солнцем на палубе моторной яхты, мокрый, трясущийся, с горящим от соли горлом, но живой.

– …Ты же не хотела их казнить! Ты сама не хотела!

– Ты меня обманул!

– Нельзя оставлять людей в мышиной шкуре навсегда!

– Ты обещал одно, а сделал другое!

– Они и так наказаны! Либо научатся быть людьми на этом острове – либо сожрут друг друга!

– Ты предатель!

Океан тому свидетель, я сделал все, чтобы объясниться и попросить прощения. Я повторял ей в затылок свои аргументы. Делал непринужденную паузу и заводил посторонний разговор как ни в чем не бывало, и у нее был шанс тоже притвориться или просто сказать «проехали». Но Герда сидела за штурвалом, обратившись ко мне каменной спиной, притворившись глухой, как камень. В конце концов я устал – когда добрались до пристани, спрыгнул на ленту причала и ушел не оглядываясь, оставляя мокрые следы…

…И повторял теперь аргументы по кругу – уже себе. Но ведь они и так жестоко наказаны! Как можно человека оставлять до смерти крысой?!

– Леон! – мой финансовый консультант потерял терпение. – Ты меня слышишь вообще? Ты где витаешь? Я говорю, еще не поздно передумать!

– Поздно, – сказал я. – Купеческое слово обратного хода не имеет.

– Ну и лексикон у тебя, – пробормотал он безнадежно. – Жаль мне, что все так вышло… Леон.

* * *

Без одной минуты шесть я вышел из машины у ворот. В шесть открыл дверь столовой – успел. Микель читал газету, по своему обыкновению, и приятельски мне кивнул:

– Что, пробки?

– Час пик. – Я сел на свое место. На тарелке исходила паром говядина в белом соусе. Подробное название блюда, многословное и витиеватое, значилось на специальной табличке с эмблемой ресторана.

– О тебе опять пишут. – Микель перевернул страницу. – Вчера ты пригласил на свидание девичью команду по регби, выкупил под это дело верхушку небоскреба, но вместо оргии, на которую надеялись спортсменки, организовал им лекцию об устройстве блокчейн…

– Что за желтую прессу вы читаете? – я с подозрением уставился на газету в его руках.

– Это финансовый вестник, между прочим. – Он посмотрел на меня поверх листа. – Но ты прав, даже серьезные издания почему-то желтеют, когда речь заходит о тебе… Интересно, почему?

Это была одна из его тактик – не говорить о важном, когда собеседника разрывает от нетерпения. Мне следовало поддерживать разговор ни о чем и смиренно ждать, пока Микель закончит трапезу. Единственным союзником в этом ожидании была говядина, поэтому я сделал невинное лицо, положил на колени салфетку и отдал должное ужину.

…Я понимал, насколько велик запрос на «Леона Надира» в неформальной обстановке. Поначалу у меня была идея нанять двойников, ребят, внешне похожих на меня, – от них требовалось болтаться по людным местам и подавать информационные поводы. Но я почти сразу понял, что это вчерашний день, и нанял группу девчонок, обучавшихся в колледже по специальности «Соцсети».

Так я стал звездой светской жизни. Меня видели там и тут, подтверждая каждую встречу фотографиями и видеороликами. Я вел себя экстравагантно, но никогда не пересекал черту, один раз меня забрали в полицию, но тут же выпустили. Слухи о моей сексуальной ориентации кого-то беспокоили, кого-то радовали, но неизменно с негодованием опровергались. Я был капризен, но щедр, я подарил апартаменты девушке, которую нечаянно сбил, катаясь на скутере. Я путешествовал в тропиках и льдах, я не умел читать и писать, я поколотил официанта, я основал приют для раненых скунсов. Вся эта бурная жизнь шла без малейшего моего участия, только брызги иногда долетали, вот как сегодня.

– А почему все-таки не случилось оргии на крыше? – спросил я с запоздалым разочарованием.

– Думаю, потому, что ты несешь семейные ценности, – отозвался он рассеянно. – Тебе позволено быть дерзким, оригинальным, зазнаваться, кутить. Но циничным тебя называют только хейтеры, а они, конечно, бессовестно лгут.

Он улыбался. Это был добрый знак. Еще немного, и я смогу задать свой вопрос, который сидит в горле, как горячая печеная картофелина. Герда…

– Скажи, Леон, – заговорил Микель, будто отвечая на мои мысли. – Почему Герда не кажется тебе сексуально привлекательной?

Я чуть не поперхнулся говядиной в белом соусе. Потом сделал вид, что все-таки поперхнулся, и закашлял теперь уже притворно.

– Нет, это скорее хорошо, – терпеливо продолжал Микель. – Хорошо, что ты сосредоточен на учебе и работе и не позволяешь гормонам завоевать твои мозги. Но зато у Герды с гормональным фоном творится странное, я думал, что в облике корабля она о тебе и думать забудет. Какой может быть гормональный фон у двухмачтового парусника?! А вышло наоборот… Перестань изображать приступ чахотки.

– Она мне как сестра, – промямлил я.

– Ты сказал ей об этом?

– Ну…

Я вспомнил, как Герда отвернулась и ее красная кепка сделалась похожа на дорожный знак «Нет хода». «Сестру» она мне почти простила. Зато пиратов, превращенных обратно в людей, не простила и не собиралась. Я спрашивал себя: поступил бы