Москва и Россия в эпоху Петра I - Михаил Вострышев

Бурей влетел царь Петр.

– Сестра! Что сестра?! – закричал он, выскакивая из саней и бросаясь на паперть.

– Сестра твоя, инокиня Сусанна, благочестивый государь, – весь дрожа ответил старый протопоп, – в келье своей. Это тати осквернили дом Божий.

Петр облегченно вздохнул.

В сопровождении свиты царь прошел в церковь. Вид разгрома поразил его. Сдвинув брови, он быстрым взором окинул церковь, посмотрел на поле. Вышел на паперть и при свете многочисленных фонарей внимательно осмотрел каменные плиты. Затем так же внимательно осмотрел притоптанный около церкви снег. Легкая улыбка появилась на его губах.

– Федор Юрьевич, – обратился он к князю Ромодановскому, выпрямляясь во весь свой огромный рост. – Смотри, сколько воску накапали тати. Слышишь? Завтра вели хватать всех на базарах, рынках, улицах, у кого кафтан будет воском закапан. Понял? И всех представишь мне.

Ромодановский наклонил голову, глубоко пораженный простым, но метким замечанием царя.

– Ну, а чего вы трезвонить стали? – спросил царь, обращаясь к протопопу.

– Милость Божья, – ответил протопоп, выдвигая вперед Тихого. – Вот сей пономарь поведает тебе, великий государь, что случилось.

Тяжелый испытующий взгляд царя остановился на бледном, истощенном лице Спиридона.

– Говори, – произнес царь.

По мере рассказа Спиридона прояснилось суровое лицо царя.

«Нет, этот не лжет», – мелькало в его уме.

– Добро, – произнес он, – я не забуду тебя… Выдать ему из монастырской казны полста рублей серебряных, – обратился он к игуменье.

У игуменьи вытянулось лицо при такой огромной, по тогдашним понятиям, сумме. Но она низко поклонилась царю.

Царь с легкой усмешкой смотрел на нее.

У Тихого дух захватило. «Вот он, Бог-то! – пронеслось в его голове. – Не пропала молитва». И он упал к ногам царя.

– Возьми его в Архангельский собор, – докончил царь, обращаясь к Ромодановскому.

На другой же день на царский двор была пригнана добрая сотня людей, чьи кафтаны оказались закапаны воском. Царь сам допрашивал их. Его гневные вопросы, его страшный, грозный взгляд скоро заставили сознаться виновных, и все они были жестоко наказаны.

Спиридон Тихий, разбогатевший благодаря царской милости, доживал свой век в старших дьячках Архангельского собора, любуясь на сытых и здоровых жену и детей, и по-прежнему славословя Бога.

Ф. Зарин-Несвицкий

Необычайно праздновался день новолетия 1 сентября 1692 года при московском дворе. Юный царь, его мать, жена, приближенные и весь двор встретили праздник на берегах Переяславского озера, в 120 верстах от Москвы. День начался торжественным парадом в честь устроенного маленького флота, продолжался пиршеством и закончился поздно вечером «огненной потехой», как называли тогда фейерверки. Веселился и ликовал народ, глядя на невиданные зрелища. Но еще больше радовался виновник торжества – царь Петр. Он с гордостью любовался, как красиво и плавно разрезали воды озера корабли, как ловко справлялись со своим делом недавно набранные матросы. Мечты Петра сбывались – начало русскому флоту было положено.

До Петра I в России флота не существовало. Правда, при царе Алексее Михайловиче попытались создать парусный флот на Каспийском море. Но первый же выстроенный там корабль «Орел» был сожжен во время бунта Стеньки Разина. Московское государство по-прежнему довольствовалось небольшими неуклюжими парусными лодками, со скоростью черепахи передвигавшимися при попутном ветре и совершенно беспомощными при противном или боковом ветре. О заграничной торговле и морских походах при таких обстоятельствах, конечно, нечего было и думать.

Архангельский собор

В Петре I любовь к воде, к флоту проявилась рано. Еще мальчиком, гуляя однажды по селу Измайлову со своим другом голландцем Тиммерманом, обучавшим его арифметике и геометрии, Петр обратил внимание на старый заколоченный амбар. Ему объяснили, что здесь сложены старые негодные вещи жившего некогда в Измайлове его дяди – Никиты Ивановича Романова. По приказанию юного царя двери открыли, и он среди кучи хлама увидел какую-то странной формы лодку.

– Что это такое? – спросил Петр.

– Английский бот, – ответил Тиммерман.

– Для чего он служит? Чем лучше наших лодок?

– Он может ходить под парусами не только при попутном ветре, но и против ветра.

– Против ветра?.. Быть не может!.. Надобно посмотреть.

– Он поврежден, – осмотрев ботик со всех сторон, сказал Тиммерман. – Его надо починить, поставить мачту, приладить паруса.

– Нет ли такого человека, который сумел бы починить ботик и показать, как он ходит?

– Такой человек найдется. Это голландец Карштен Брант, что живет в Немецкой слободе.

Петр велел немедленно послать за Брантом.

На следующее утро Брант был уже в Измайлове и принялся за починку. Его вызвали в Россию еще при царе Алексее Михайловиче для неудавшейся попытки построить флот на Каспийском море. Брант остался жить в Москве, зарабатывая себе пропитание столярным ремеслом. Скоро ботик был им исправлен, снабжен мачтой и парусами и спущен в ручку Яузу. Брант поднял паруса, и по его воле ботик плавно пошел вверх, потом, повернув, вниз по течению. Петр не мог утерпеть на берегу, он приказал причалить и, вскочив в ботик, под руководством голландского мастера стал учиться управлять парусами и рулем.

Теперь юный царь ежедневно катался по Яузе. Но к его большой досаде ботик часто упирался в берег и останавливался.

– Отчего это так? – спрашивал Петр.

– Оттого, что река мелка и узка, – отвечал Брант.

– Где же найти пошире?

– Да хотя бы на Просяном пруду.

Перевезли ботик на Просяной пруд. Но скоро и здесь Петру показалось тесно, и он стал допытываться, где можно найти озеро большего размера. Ему указали на Переяславское озеро, расположенное за Троице-Сергиевой лаврой, близ города Переяславля. Оно было верст десять в длину и верст шесть в ширину.

Петр решил отправиться туда. Но как добраться? Сказать матери прямо, что отправляется на большое озеро строить корабли, – она не отпустит. Пришлось прибегнуть к хитрости. Молодой царь сказал матери, что дал обет съездить в Троицу на богомолье. Благочестивая царица Наталья Кирилловна охотно отпустила сына.

Отстояв литургию и помолившись у мощей преподобного Сергия, Петр поспешил в Переяславль. Вид красивого большого озера только еще больше раздразнил его. Вернувшись в Москву, юный царь стал горячо просить у матери позволения уехать в Переяславль, чтобы строить там суда и кататься на них по озеру. Царица долго не соглашалась, опасаясь за жизнь сына и не сочувствуя его увлечению плотницким ремеслом. Но просьбы Петра были так упорны и убедительны, что разрешение, наконец, было получено.