В тени старой шелковицы - Мария Дубнова

Борька наблюдал.

Шейна с надутыми, как у хомяка, щеками, замерла. Потом вытянула шею – и соленая вода тонкой дугой вернулась обратно в кувшин.

Борька восхитился. Он и не знал, что бабушка такой снайпер.

Дальше восхищаться ему не пришлось – не успел. Получил так, что на следующий день поскакал в школу как миленький.

Единственное, что он спросил у Шейны, когда они через три дня помирились: «А как это у тебя получилось – попасть обратно струей точно в кувшин? Научи!» И Шейна хмыкнула: «Если бы ты полдня на четвереньках ползал, пол мыл, а потом два раза в день с полными ведрами воды на второй этаж бегал туда-обратно, то у тебя бы тоже получилось ни капли на пол не налить. Верный способ. Попробуешь?»

Борька помотал головой: «Не-а. Я без беганья попробую, потренируюсь».

И тут же получил подзатыльник.

В день зарплаты матери возвращались поздно: после работы они ехали в Москву, в гастроном на площади Восстания. Галя очень любила чернослив, и Сарра всегда покупала ей горсть. Борька ждал колбасу, докторскую. Микун – помадку и печенье курабье. Марина любила сосиски.

В такие дни дети ложились, как обычно, в девять, но уснуть не могли. Шейна это понимала и не шикала на них – бесполезно. Включала радио, «Театр у микрофона». Себе – маленькую лампу. Брала спицы. И в комнате наступала тишина: четверо детей и бабушка слушали спектакль и ждали гостинцев.

…Дверь в комнату приоткрылась, вошла Сарра.

– Мама! – громкий Галин шепот. – Купила?

– Купила, купила, спи! – Сарра улыбалась. Вышла на кухню.

Галя села на раскладушке, огляделась. Маринка и Боря сверкают глазами из-под одеял. Микун уснул. Бабушки нет. Галя потихоньку встала, прошлепала по ледяному полу к сумке. Открыла. Сунула туда нос, поворошила рукой. Вот они. Черные, блестящие, сладкие ягоды. Удержаться было невозможно, слюна наполнила рот.

Она схватила одну черносливину – и быстро сунула ее за щеку.

Что это?! Что это?

Горько-соленый пряный вкус, рот скривило и завязало куриной гузкой. Выплюнуть нельзя. Галя стояла над сумкой и мученически пережевывала гадкую горькую ягоду.

Ничего не осталось у Шейны от прежней жизни в родительском доме: ни драгоценностей, ни красоты, ни беззаботной широкой улыбки. Только страсть к черным маслинам, горько-пряным, вяленым, с косточкой.

Эти крымские маслины и покупали ей дочери в гастрономе на площади Восстания.

Эти маслины привозили ей потом внуки.

Не бриллианты же было ей дарить.

Она бы не простила такой расточительности.

Боря закончил школу в 1959-м. Он шел на золотую медаль, но какая-то ерунда случилась на сочинении – в общем, дали серебряную.

Ольга огорчилась. Шейна, Боря и Марина – нет. Микун с Галей сжали зубы и пообещали матерям, что уж они-то возьмут свое «золото», не лопухнутся.

Боря решил поступать в Физтех, в Долгопрудном. Со Сходни туда можно было добраться двумя электричками: сначала едешь до Петровского-Разумовского, потом – дворами проходишь метров триста – и вот она, Савеловская железная дорога.

Физтех проводил вступительные экзамены раньше, чем другие институты. Сдавать нужно было математику и физику, оба предмета и устно, и письменно. Да, еще собеседование.

В приемной комиссии Боре протянули анкету, огромную, несколько листов. И он подробно и честно ответил, что мама – технолог на Сходненском заводе, папа умер в тюрьме, сидел по ст. 111 УК РСФСР и по ст. 2 Указа 1947 года… Человек из приемной комиссии, просматривая Борину анкету, удивленно поднял на него глаза:

– Может, вам не стоит к нам поступать?

– Почему? – в ответ удивился Боря.

Он очень хотел в Физтех: физика, математика – это все так нравилось, манило… Ему казалось, что Физтех – это мощно и серьезно. А Боре нравилось, когда к физике и математике относятся серьезно.

– Ну смотрите… – человек неопределенно пожал плечами, взял анкету, положил в папочку с остальными документами. – Расписание экзаменов – на стенде у входа.

Первой сдавали письменную математику. Оценка за нее выставлялась на математике устной, то есть абитуриент выходил с устного экзамена сразу с двумя отметками. Боря написал письменный экзамен и на устный пришел, не подозревая ничего плохого. А его начали гонять по всему курсу. Потом – по программе следующего курса. Дали задачи, которые не по силам было решить вчерашнему школьнику, – так, во всяком случае, считалось.

Боря всё решил. Пожав плечами, экзаменационная комиссия выставила ему две «пятерки».

Та же история повторилась с физикой. Его гоняли, как зайца, по всей программе. Давали задачи на сообразительность. Предлагали написать сложные формулы, которых Боря не знал. Он выводил их сам. Догадывался. Отвечал.

Они снова поставили ему две «пятерки».

Боря вышел мокрый как мышь.

– Ну тебя и валили, – протянул какой-то парень.

– Ничего, – кивнул Боря. – Я сдал. Все отлично.

Через два дня было собеседование. Боря подошел к столику, протянул экзаменационный лист.

– Ага, – сказал человек в черном костюме, просматривая Борины документы. – Борис Хоц?

– Да, – Боря серьезно смотрел, готовясь честно отвечать на вопросы. Он ждал подвохов, у него за плечами уже был опыт предыдущих экзаменов.

– Ага… – человек еще раз взглянул на бумаги и закрыл папку. – Ты где живешь?

– На Сходне.

– Молодец. Всё, можешь идти.

– Всё?!

– Да-да. Позови следующего.

Весь июль Боря, счастливый, играл в футбол, загорал, бегал в лес и на речку. В конце июля вывешивались списки поступивших.

Он поехал – и вернулся ошарашенный. Его фамилии в списках не было.

Он не понимал. Мама трижды переспросила, и он трижды повторил, что перечитал эти списки вдоль и поперек. Дядя Пава, мамин брат, который приехал в командировку в Москву из своего Миасса, уточнил, заполнял ли Боря анкету и как он ее заполнял. Комментировать не стал. Сказал только, что завтра поедет в Долгопрудный вместе с Борей.

Дядя Пава один пошел в приемную комиссию. Борька ждал у института, не входя внутрь. Долго ждал. Наконец дядя вышел.

– Ты не прошел собеседование.

– Что?!

– Собеседование. Ты его не прошел. Так мне сказали. Ты можешь поехать в Горьковский или Казанский университет, тебя примут без экзаменов. Так сказали. Что будем делать?

– Нет, – Борька помотал головой, – не поеду.

– Тогда на мехмат. Иди, забирай документы.

В тот же день они подали документы в МГУ. Университет в те годы проводил экзамены в августе. Сдавать нужно было письменную и устную математику, устную физику, английский и сочинение. Но собеседования – не было! Не было!