Muse. Electrify my life. Биография хедлайнеров британского рока  - Марк Бомон

С точки зрения текстов альбом тоже стал куда более зловещим. Несмотря на то что Мэтт говорил, что первый альбом был таким мрачным в текстовом плане, что некоторые песни ему было неловко исполнять на публике, а новая пластинка «излучает позитив», настроение и тон все равно были очень далеки от солнечных. Мэтт писал тексты совершенно прямолинейно, записывая все, что приходит в голову, и задумываясь о том, что это вообще значит, лишь много позже, так что его представления о собственных темах были довольно расплывчатыми. Он рассказывал, что одна песня – о желании сожрать покой и удовольствие других людей, а другая – о том, что он так завидует другому человеку, что готов украсть всю его сущность, убить его и впитать душу. Говорил, что часть его хочет взорвать весь мир, а другая часть хочет всех любить. Утверждал, что застой – это смерть, что когда ты слишком долго задерживаешься на одной работе, в одних отношениях или в одном месте, это ломает тебя, и эти песни – об очищении, отказе от отвлечений, которые мешают тебе быть собой.

Еще он говорил, что перемены и трудности в жизни заставляют его сочинять больше музыки, потому что это единственная настоящая константа в его жизни, так что в июне он отказался от квартиры в Эксетере и переехал вместе с Домиником и Томом Кирком во временное жилье в Айлингтоне на севере Лондона; домом это место можно было назвать весьма условно, потому что единственной мебелью, кроме той, что по закону обязан был установить в квартире владелец, были фортепиано и ноутбук. Позже Мэтт признался, что чувствовал себя типичным изумленным мальчишкой из Девона, потерявшимся в Большом Городе, но вместе с друзьями решил переезжать из города в город каждый месяц, чтобы поддерживать творческие силы: следующая остановка – Сан-Диего.

Убийство, зависть, разрушение, похоть, отрешенность: вот эмоциональные темы, красной нитью проходящие через весь альбом, но интеллектуальные основы под философией альбома придают этим человеческим чертам откровенно инопланетный, научно-фантастический оттенок. Три книги, которые Мэтт тщательно изучал в прошлом году, разожгли настоящий пожар в его вечно любопытном уме. «Виртуальные организмы» Марка Уорда приравнивали рождение искусственной жизни к появлению нового вида, событию такой же монументальной важности, как и появление человечества, – по сути, книга утверждала, что роботы тоже люди. Эти идеи будущей эволюции и размывания грани между человеком и машиной уже звучали в Plug In Baby и New Born, но настоящую творческую связность новому видению Мэтта придали две другие книги – «Гиперпространство» Митио Каку и «Элегантная Вселенная» Брайана Грина.

Так, сейчас будем говорить о науке. Сосредоточьтесь. Эти книги и различные научные статьи в журналах познакомили Мэтта с теорией струн: если очень упрощать, то эта теория гласит, что Вселенная и в самых малых, и в самых больших масштабах состоит из микроскопических или гигантских вибрирующих струн, а сама наша Вселенная, возможно, является «пузырем», созданным при столкновении двух этих суперструн, проходящих в «мультивселенной» за пределами космоса. А еще они подарили ему математическую задачку, которая по-настоящему завладела его вниманием. Из прочитанной литературы он сделал вывод, что в одиннадцатом измерении все в природе становится идеально математически симметричным, идеальной сферой; что и наша Вселенная не могла бы существовать без симметрии, глубоко интегрированной в нее. Если такая симметрия существует, гласит одна из линий аргументации, из этого следует, что Вселенная создана разумным существом[75]. Короче говоря: если вы найдете происхождение этой симметрии, то найдете Бога.

Впрочем, это довольно далеко от доказуемого научного факта. В следующие несколько лет Мэтт будет часто повторять, что его самые несуразные теории – это результат чтения отдельных глав из разных научных книг и создания на их основе собственных теорий, чтобы заполнить пробелы между ними, и это один из основных тому примеров. В книге Грина говорится, что, хотя любые дополнительные измерения, кроме наших четырех (три пространственных плюс время), должны быть плотно скручены и иметь микроскопические масштабы, чтобы мы не могли их обнаружить, но теории струн требуются десять измерений, чтобы работать с математической точки зрения: маленькие вибрирующие струны должны двигаться в рамках девяти особых измерений, а также во времени, чтобы уравнения приводили к выводам с более-менее разумной вероятностью. В 1995 году физик Эдвард Уиттен предложил модель 11-мерной Вселенной, чтобы создать теорию, которая объединяет пять различных и несовместимых с виду линий теории струн в одну общую M-теорию, отвечающую на многие ранее неразрешенные вопросы о структуре и работе Вселенной, но в то время, когда этими теориями заинтересовался Мэтт, еще ни один физик на самом деле не знал, что вообще такое одиннадцатое измерение – был лишь набор непонятных уравнений и грандиозных концепций. Согласно M-теории, симметрии всех сил во Вселенной можно добиться, если все суммы имеют смысл, но вот в 2001 году наука была довольно далека от того, чтобы дать какое-нибудь простое уравнение вроде E = mc2 × M – теория = БОГ.

Впрочем, Мэтт, который собирал только идеи, которые казались ему наиболее интригующими, почерпнул из этих книг две основные вещи. Первая – новый, потрясающий взгляд на Вселенную, который постоянно менялся от «мы просто насекомые в галактической пустоте» до «на самом деле мы – самое интересное, что есть в этой огромной пустышке». Вторая – название альбома.

Origin Of Symmetry – это отсылка к Митио Каку, который говорил, что книга о суперсимметрии должна называться «О происхождении симметрии», ибо она окажет такое же глубокое влияние на физику, как дарвиновская «О происхождении видов» – на биологию. Кроме того, это было рабочее название песни, от которой не то отказались, не то решили переименовать.

Последние сеансы записи состоялись в феврале; группа объехала епархии Бата и Уэллса и Эксетера, чтобы найти грандиозный, эпический и безотрадный звук органа для Megalomania, песни, которая стала кульминацией альбома. В конце концов они нашли идеальное место – церковь Св. Марии в Батвике – и обратились к викарию.

Для того чтобы играть на церковном органе, обычно требуется специальная лицензия, но церковь согласилась закрыть на это глаза, если Muse предоставят им текст песни, чтобы убедиться, что благословенный инструмент не получат в аренду злодейские рокеры-дьяволопоклонники, которые, говорят, в Норвегии сжигают церкви. На тот момент слова еще даже не были написаны; позже в готовом тексте говорилось о пессимизме и раздражении, которые чувствовал Мэтт из-за распада длительных отношений, и какое-то время назывался Go Forth and Multiply – «Плодитесь и размножайтесь», по библейскому завету, который очень злил Мэтта, потому что, по нему, единственная цель человечества на Земле состоит в том, чтобы заниматься сексом и рожать детей, а он считал, что у нас есть более высокая цель. В общем, решив, что правды о песне церковникам лучше не говорить, Мэтт быстро написал какие-то милые, позитивные стихи, отдал их священнослужителям, и те дали разрешение всего за какие-то 350 фунтов. Мэтт позже рассказывал, что запись Megalomania стала одним из самых мрачных моментов жизни – не знаю уж, почему: может быть, потому что он соврал Божьим людям, может быть – из-за мрачной латиноамериканской мелодии, которую он играл, может быть – потому, что позже песня приобрела еще более антицерковный оттенок.