Королева четырех королевств - Принцесса Кентская

1415 год, когда Франция потерпела сокрушительное поражение под Азенкуром, становится годом ее величайшего позора. Плачет ли королева Сицилии? О да – одна, без свидетелей, она беззвучно кричит и бьется в истерике. Она прячется от старших детей, которые тоже рыдают у себя в комнатах, – но их хотя бы утешают няни и слуги, тоже обливающиеся слезами. Все кого-то потеряли, ни одну семью не обошло стороной горе. И никто не может сказать, что будет дальше. Когда англичане вернутся с более крупной армией и повторят свой кровавый триумф? Примет ли их сторону герцог Бургундский? Тот всегда благоволил англичанам – не в последнюю очередь из-за торговли с Фландрией. Но без поддержки могущественного бургундца у Франции мало шансов дать врагам отпор.

Если бы только Людовик был рядом и разделил с ней ее боль! Когда он приедет, когда они смогут найти утешение в объятиях друг друга? Они ежедневно обмениваются письмами, но ни в одном не идет речи о его возвращении или выздоровлении – в них только новые и новые печальные известия. Ожидание изнуряет Иоланду: ей постоянно приходится храбриться, когда она ездит по деревням, утешает тех, кто лишился близких, и дает невыполнимые обещания, что пленные мужья и сыновья вернутся домой – как и ее Людовик, о возвращении которого она непрестанно молит небеса. Иоланда с детьми проводят долгие часы в капелле, стоя на коленях, и никто из них никогда еще не молился так истово.

Наконец приходят хорошие новости. От Людовика прибывает гонец. Ее муж возвращается домой. В замке переполох, все носятся туда-сюда – Иоланда, дети, слуги. «Он едет домой, в Анжер. Как я хочу скорее упасть в его объятья! О милосердный Господь, молю тебя, приведи его домой, чтобы я могла исцелить его тело, его сердце и его душу!»

И вот он дома. Он движется медленно, с трудом, будто несет на своих плечах весь груз потерь, выпавших на долю страны. Он раскрывает объятия, и Иоланда бежит к нему. Людовик прижимает ее к себе – и герцогиня сразу чувствует, как он исхудал. Где ее статный воин? Он пал и телом, и духом, лицо осунулось и постарело, и в его усталых глазах она видит то, чего больше всего боится.

Он обнимает детей, почти ни слова ни проронив, и садится с женой у огня. Они обедают – Людовик выпивает лишь несколько глотков бульона. С каменным лицом, стараясь не выдать своего горя, муж рассказывает ей новые подробности о битве и о ее последствиях – о том, что погибло восемь тысяч французов и меньше трех тысяч англичан; о том, как восприняли эти вести при дворе. Будто бы огромная черная туча нависла над ними, над Парижем и над всей страной.

Пока Иоланда сидит с Людовиком у очага и растирает его отекшие ноги, прибегает запыхавшийся гонец от короля. Он мчался во весь опор из Парижа, чтобы доставить срочное послание.

Нежданные новости ошеломляют их: дофин мертв. Людовик и Иоланда не верят своим глазам. Он только что рассказал ей, как несколько дней назад распрощался в Париже с этим многообещающим принцем, и тот был в добром здравии. Судя по письму, дофин умер от дизентерии – такой свирепой, что возникла мысль об отравлении. «Но кому это выгодно? – спрашивает себя Иоланда. Кому же еще, как не герцогу Бургундскому! Годами отважный дофин открыто противостоял своему предателю-тестю. Теперь тот отомстил ему за строптивость в своей излюбленной манере».

Эти новости усугубляют подавленное настроение всех домочадцев, особенно Карла, родного брата дофина. Рождество не приносит в детскую никакой радости.

Иоланде приходит в голову, что Людовика, возможно, тоже отравили. Она не решается прямо сказать ему об этом, но почему этого крепкого, энергичного мужчину так подкосила болезнь, почему он с каждым днем теряет силы? Она приставила к мужу лучших врачей, но ему не помогает ни одно средство. «Или, может, я стала слишком мнительной и мне за каждым углом мерещится убийца?» – думает Иоланда. Зараза гуляет по всей стране, солдаты повально болеют дизентерией, вслед за войной приходит чума – гниющие трупы животных часто остаются на растерзание воронам, и даже погибших солдат не сразу удается похоронить.

Можно было бы подумать, что трагедия при Азенкуре положит конец распрям среди французской знати. Но нет, и бургиньоны, и арманьяки умудрились сколотить новые армии. Каждая из сторон заявляет, что желает спасти короля и его сына, второго дофина, от жестокости противников. Обстановка так накаляется, что приходится спешно издать закон, о котором задумывались еще до Азенкура: отныне всякому, кто произнесет слова «арманьяк» или «бургиньон», надлежит прижечь язык раскаленной кочергой.

Людовик качает головой. Он лежит, откинувшись на подушки, на своем привычном месте у огня; Гектор и Аякс пристроились рядом, и он гладит того из них, кто попадется под руку.

– Я просто не понимаю. Сейчас, когда обе партии должны сосредоточиться на том, чтобы предотвратить новое английское вторжение, сторонники обоих герцогов продолжают пререкаться – хотя до прямых столкновений дело не доходит. Как такое возможно? – восклицает он. И сам себе отвечает: – Власть, моя дорогая, это всего лишь борьба за власть, и в ней не больше смысла, чем в грызне двух собак, если бы они просто ходили кругами и рычали, не желая вступать в борьбу.

А чем же занят Генрих V, пока арманьяки и бургиньоны поглощены своими мелкими стычками? У Людовика хорошие шпионы, и они знают, что английский король готовится к новой кампании – в чем никто и не сомневался.

К концу января, проведя дома чуть больше месяца, Людовик понимает, что больше не может бездействовать, когда ему ежедневно приходят тревожные известия о происходящем при дворе. Несмотря на недуг, он решает вернуться в Париж и занять место в Королевском совете, где его проницательность будет весьма кстати. Иоланда не может его разубедить, но не может и смириться с мыслью, что он в своем плачевном состоянии отправится в путь один – тем более что сейчас зима. Она должна поехать вместе с мужем и позаботиться о нем. Она боится, что без нее больной Людовик не выживет в Париже. Иоланда должна быть рядом с ним – и хочет быть там, где вершится власть: она не только хочет его поддержать, но и видит, что на глазах у нее творится история, и не может удержаться от соблазна понаблюдать за этим и, может статься, даже принять в этом участие. И все же у нее разрывается сердце при мысли, что она оставляет детей одних сейчас, во время войны. По крайней мере, она знает, что в Анжере их есть кому защитить: верные люди Людовика будут сражаться за них до последней капли крови, а их крепость практически неуязвима.

Хотя Иоланда не сомневается, что о ее детях позаботятся наилучшим образом, расставаться с ними очень тяжело. Она машет им из кареты, пока их лица, одновременно улыбающиеся и плачущие, не скрываются из вида. Иоланда знает, что Людовик догадывается о ее страхах, однако тот молчит и только сжимает ее руку. Он всегда был немногословен, но глаза говорят за него.

Как ни странно, хотя Иоланда и Людовик уже давно в браке, они никогда подолгу не жили вместе. Он был то на Апеннинском полуострове, то при дворе. Но теперь, когда он так болен и немощен, Иоланде пришла пора научиться мужской работе – его работе, и она наблюдает за мужем и старается перенять его опыт, когда он вновь принимает бразды правления.