Надломленные души - Тьерри Коэн

— Мне бы очень не хотелось нарушать твою счастливую жизнь, но…

В горле Дилана пересохло. Значит, так и есть. Его собираются отослать отсюда, вернуть домой. Отец, вероятно, предъявил на него свои права. Упрямый и жестокий, он не смог простить ему унижения, связанного с вторжением сотрудников Службы экстренной помощи, ему не хватало помощи Дилана на ферме, вот он и добился того, чтобы забрать его обратно! Но только он не вернется! Никогда в жизни он не позволит больше этому тирану издеваться над ним. Он убежит. А если его поймают, он убьет отца! Нет, теперь, когда Дилан вкусил сладость иного, счастливого существования, когда понял, что быть счастливым — это возможно, когда он получил возможность учиться, повстречался с замечательными людьми, он не сможет вернуться назад. Разве Лео не говорил — то, что сделал его отец, нельзя было ни простить, ни оправдать? Значит, этот мерзавец сдохнет. Лучше попасть в тюрьму, чем снова угодить в ад! По меньшей мере, в тюрьме иногда можно отдыхать, читать, даже учиться!

— Я туда не вернусь! — воскликнул Дилан с такой яростью, которую никогда прежде не только не выражал публично, но и не испытывал.

Это был даже не крик, а отчаянная мольба.

— Вы мне сказали, что позаботитесь обо мне! — неистовствовал он. — Что я смогу учиться!

— И я тебе не солгал.

— Но тогда… в чем же дело?

— Успокойся: не может быть и речи, чтобы ты вернулся. Твое место — среди нас.

Подросток мгновенно пришел в себя, удивленный, растерянный, и на его глазах выступили слезы. Нет, он не станет плакать. Он научился сдерживать себя. Но тогда чего хотел Лео? Почему он сказал, что его счастливая жизнь может быть нарушена?

— Знаешь, Дилан, иногда правду бывает нелегко вынести. Но ее необходимо узнать, иначе движение вперед невозможно.

— Лео, вы можете обойтись без туманных фраз и сказать прямо? Меня все это уже взвинтило до последней степени!

Директор улыбнулся. План сработал: он хотел заставить подопечного поверить в худшее, а уж потом выложить менее плохое — так ему легче будет принять второе. А самым худшим, он знал, для Дилана была перспектива покинуть Академию. На мгновение дав ему ощутить вероятность первого, поиграв двусмысленностью фраз, Лео желал одного: заставить подростка принять относительную безобидность той информации, которую он готовился ему представить. Вполне макиавеллиевский подход, но он был необходим, чтобы смягчить болезненность правды.

— Речь пойдет о твоем отце, — проговорил Лео.

— С ним что-то случилось? Если так… то знайте — плевать я на него хотел.

— Да нет, с ним все в порядке. Но, признайся, ты ведь не раз задумывался над тем, почему он был так к тебе жесток?

— В прошлой жизни — да, каждую секунду, а теперь и не думаю об этом вовсе.

— Ты всегда во всем винил себя, даже говорил о каком-то страшном проступке, который ты якобы совершил в раннем детстве и о котором не мог вспомнить.

— Да. И вы тогда ответили, ничто не может оправдать то, что он со мной делал.

— Точно. Тем не менее важно, чтобы ты понимал, почему этот человек тебя мучил. Это поможет избавиться от комплекса вины и построить новую жизнь, основываясь на реальности, а не на предположениях.

— Да мне плевать на него теперь, я же сказал. И никакого комплекса вины у меня нет — вам удалось меня переубедить. Я прекрасно чувствую себя в моей новой жизни.

— Да, сейчас это так, потому что ты радуешься каждому мгновению, которое проживаешь вместе с нами. Но позже, когда тебе придется столкнуться с жизненными трудностями или взвалить на себя ответственность, тоже став отцом, вопрос этот встанет перед тобой в полный рост. И вновь будет мучить тебя. Так что лучше ответить на него как можно раньше.

Дилан пожал плечами, выражая сомнение.

— Ну, допустим, а что дальше?

— У меня есть ответ на этот вопрос.

— Как это? — поразился Дилан.

— Мы провели расследование.

— И узнали, за что он меня ненавидел?

Спросить-то он спросил, а вот только так ли уж ему хотелось получить ответ?

— Узнал. И мой долг — тебе это сообщить.

— Кто вам рассказал?

— Твоя мама.

— Мать? — пробормотал он в недоумении. — И почему?

— Чтобы тебе помочь.

Слова Лео выбили его из колеи. Если мать знала, из-за чего отец его ненавидит, почему она молчала и ничего не делала? Боялась отца? Наверное, так — ведь он и ее бил. Да и зачем ему теперь ее помощь? Она встала на его сторону? Пошла против отца? Невероятно…

— А что именно она сказала? — проговорил он.

— Тот, кого ты считал своим отцом… им не является.

Глаза Дилана заметались, будто он пытался проследить за роем насекомых. Он побледнел.

— Я… я не понимаю.

— Ты был зачат не от него.

Дилан попробовал представить картинку того, о чем говорил Лео, но тут же от этого отказался.

— Ты ведь знаешь, твоя мама не была счастлива с ним, — продолжил Лео. — Муж ее бил. Но она привыкла и смирилась. Как-то летом твой отец поранил руку и пришлось нанять батрака на время жатвы. Этот рабочий жил на вашей ферме. Вежливый, предупредительный, он держался с твоей матерью совсем по-другому. Женщина влюбилась, ведь она так нуждалась во внимании и ласке. У них завязался роман, а через девять месяцев ты появился на свет.

— Вы хотите сказать…

— Твоя мать родила тебя от него.

Дилан наморщил лоб, будто хотел получше сосредоточиться, чтобы осмыслить этот факт. То, что он узнал, пока заключалось для него в разрозненных словах, хаотичных обрывках, которые нужно было сложить воедино, как кусочки головоломки, чтобы они обрели смысл.

— И… отец об этом узнал? — выпалил он на одном дыхании.

— Подозревал. Он постоянно терзал ее, вынуждая признаться, но она все отрицала. Понятное дело, она слишком его боялась. Но, в конце концов, ты стал подрастать и все больше становился похожим на этого человека. Так, постепенно, измена стала очевидной. Истина оказалась невыносимой, и его гнев обрушился на тебя.

— Ну а я-то чем виноват?

— Да какая разница! Через тебя он хотел насолить ей. Избивая тебя, он причинял боль матери. Сама она боли давно не страшилась. Но знать, что ты страдаешь из-за нее, было для нее хуже смерти.

Лео замолчал. Теперь нужно было дать Дилану возможность все разложить по полочкам и переварить эту информацию. Сразу, пожалуй, это ему не удастся, но со временем все встанет на свои места.

— А… батрак? — пробормотал подросток. — Он больше не возвращался? Он узнал о моем рождении?

— Покидая ферму, он знал, что твоя мать беременна. Она сказала, что ребенок от него, но он просто уехал и никогда больше не появлялся.