Надломленные души - Тьерри Коэн

— А… твоя мать?

— После смерти мамы этот негодяй получил над нами опекунство. Сначала все шло нормально. Но потом… Прежде всего он взялся за старшую, мы тогда ничего не понимали. Потом пришла моя очередь, а уж затем и младшей.

— Бог ты мой!

— Оставь Бога в покое. Упоминать нужно скорее дьявола.

Лана пыталась осмыслить весь кошмар прозвучавшего только что признания. Романа продолжала молчать, погруженная в свои мысли.

— Значит, у тебя есть сестры? — прошептала Лана. — Что с ними стало?

— Младшая выбросилась из окна, ей было всего двенадцать. Он насиловал ее в течение года, но я ничего не замечала, так как думала, что он занимается только мной. А сестренка ничего мне не говорила. Все мы умирали от стыда и друг с другом ничем не делились. И я винила себя в ее смерти.

— Мне очень…

— Очень жаль… знаю.

— А другая сестра?

— Когда Эрина умерла, Аня, старшая, позвонила в полицию. Мерзавец угодил в тюрьму. А меня отдали в приемную семью.

Лана открыла было рот, но тут же закрыла его. Что могла она сказать? Разве нашла бы она подходящие слова в ответ на такое признание?

— Я иногда встречаюсь с Аней, — продолжила Романа. — Иногда навещаю ее на каникулах. Это она связалась с Институтом, когда узнала, что в новой семье я была очень несчастна.

Внезапно Ланой овладело чувство вины. Пережитое подругой оказалось ужаснее того, с чем пришлось столкнуться ей.

— Они все меня унижали, — вдруг проговорила Лана голосом, который ее саму удивил, — почти таким же бесстрастным, как у Романы, когда та сделала свое признание.

Подруга крепко пожала ей руку.

— В лицее они издевались надо мной годами. А однажды силой затащили меня в подвал. А там…

Девушка разразилась рыданиями.

— Хватит, не говори ничего. Ты еще не готова.

— Но ведь пережитое тобой еще страшнее!

Романа приподнялась и погладила ее по волосам.

— Не говори так! Ни в коем случае нельзя сравнивать несчастья друг друга — это здешнее правило. Некоторых может сокрушить слово, оскорбление. А другим дано вытерпеть худшие из пыток, преодолеть их. Каждый путь — индивидуален, каждая жизнь неповторима, каждое страдание тоже.

Лана постаралась выровнять дыхание. Сила Романы стала передаваться ей. Однажды и она станет такой — неодолимой, твердой, уверенной. И успех зависит только от нее самой.

Машина свернула с грунтовой дороги, подъехав почти к самому дому. Два сотрудника Службы расследований — Эмили и Люка — в сопровождении Лювны поджидали подходящего момента. Внедорожник притаился за купой деревьев, чтобы его нельзя было разглядеть со стороны поля.

— В такой час она наверняка одна, — сказала Лювна. — Я на всякий случай подожду здесь, если кто-нибудь неожиданно появится.

Следователи направились прямиком к строению. Эмили заглянула в окно и сделала знак напарнику: путь свободен.

— Она в кухне одна, — шепотом произнесла Эмили.

Они постучали в дверь. Ответа не последовало. Постучали снова. На этот раз дверь открылась, и появилась женщина с одутловатым невыразительным лицом.

— Госпожа Жильбер?

Та не удостоила их ни словом. Не мигая, она оторопело разглядывала пришельцев. Эмили — рыжеволосая, с зелеными смеющимися глазами, внушала доверие. Мужчина показался хозяйке куда менее приятным. Может, от того, что ей было трудно вынести пристальный взгляд его темных глаз.

— Кто вы? Что вам нужно? — спросила она низким неприветливым голосом.

— Мы пришли поговорить с вами о Дилане.

В зрачках хозяйки метнулись искорки паники. Она попыталась захлопнуть дверь, но мужчина, выставив ногу вперед, помешал ей.

— Если вы нам не откроете, мы вернемся сюда через два часа, когда придет ваш муж, — холодно произнес он.

Дениза Жильбер колебалась несколько секунд, затем, поняв, что силы неравны, впустила непрошеных гостей. Они проследовали на кухню, куда та сразу же направилась, не говоря ни слова.

Следователи окинули взглядом кухню. Скромная, но удобная, функциональная, без излишеств, она все же казалась холодной, в ней «не было души». На стенах и мебели — ни единой фотографии. Несколько простеньких гравюр, видавший виды диван, допотопные диски с фильмами, горшки с цветами, которые не мешало бы полить. Кухонька давно не знала ремонта, но все же выглядела чистой, опрятной. Крошки хлеба на столе говорили о том, что хозяйка недавно перекусывала здесь, почитывая бесплатную газету объявлений. Указав на два стула, она кивком пригласила гостей сесть и села сама.

Сорокадвухлетняя, судя по сведениям, которые у них имелись, Дениза казалась лет на пятнадцать старше. Преждевременно расплывшиеся черты, лоб и щеки в глубоких морщинах. Платье в голубую полоску, которое защищал простенький фартук, явно знавало и лучшие дни.

— Так, значит, он у вас? — спросила женщина неожиданно тонким голосом, вперив взор в клетчатую клеенку, покрывавшую деревянный стол.

— Да, — ограничилась ответом Эмили.

— Ну и как он?

— А вас это интересует? — удивился Люка.

Вопрос ее не задел.

— С ним все хорошо, — смягчила ситуацию Эмили. — Ему оказана медицинская помощь, и он приступил к учебе.

Началась классическая игра в «хорошего и плохого полицейских». Первый воплощал непримиримость и в любой момент мог взорваться, а вторая была приятна, всегда готова выслушать, посочувствовать, что должно было привести к признанию либо важным откровениям.

На лице Денизы Жильбер после этой новости возникло что-то вроде улыбки.

— Чего вы хотите?

— Понять.

Она недоуменно пожала плечами.

— По нашей информации, ваш муж относился к Дилану с особой неприязнью, — начала Эмили. — Наверняка этому есть объяснение, и мы хотим его узнать.

Лицо собеседницы осталось закрытым и бесстрастным, однако сотрудники Службы расследований отметили учащенное дыхание и то, что она положила руки одна на другую, чтобы унять дрожь. Эмили догадалась, что пришел момент вызвать ее на откровение.

— Знаю, вы хотели его защитить, но не смогли — ведь муж и вас тоже бил. — После тяжело повисшего молчания она продолжила: — Представляю, как вы страдали, когда он мучил сына, и приходили в отчаяние от собственного бессилия.

Мать Дилана покусывала губы, глаза ее увлажнились, но изо рта не вырвалось ни слова.

— Вы всегда считали себя плохой матерью, но теперь у вас появилась возможность сделать нечто очень важное для вашего мальчика. У него есть шанс покончить с прошлым и выстроить свою жизнь заново. Но для этого ему необходимо знать, за что отец издевался над ним. И только вы способны ему в этом помочь.