Земля навылет - Алексей Гребенников
Шрифт:
Интервал:
Толстомордый швейцар раскрыл рот.
Пари готов держать, я знал, что именно хочет сказать швейцар, но, к счастью, вмешалась рыжая администраторша. Если быть совсем точным, рыжей была не администраторша, а ее парик. Не понимаю, как можно надевать парик в жаркий июльский день, но все равно администраторша оказалась добрее, чем толстомордый швейцар:
— Звоните.
Я бросил монету в автомат.
Длинные гудки…
Зачем вообще носят парики? Почему парики носят даже летом? — размышлял я. Почему в швейцары, как правило, идут бывшие военные? У них что, пенсия маленькая?
В трубке щелкнуло. Незнакомый мужской голос произнес:
— Слушаю.
— Андрея Михайловича, пожалуйста.
— Кто его спрашивает?
— Хвощинский.
— Изложите суть дела.
Я удивился:
— Какую суть? Личное дело.
— Позвоните по телефону ноль шесть, ноль шесть… — Две первых цифры подразумевались. — Вам ответит доктор Юренев.
— Зачем мне Юренев? Мне нужен Козмин. Мне нужен Андрей Михайлович.
Но трубку уже положили.
Я удивленно присвистнул.
Рыжая администраторша смотрела на меня из-за стойки со странным, даже с каким-то подозрительным интересом. Их тут всех, наверное, окончательно засекретили, подумал я. Швейцар в дверях шумно зевал, ожидая, когда я проследую мимо, чтобы высказать мне накопившиеся в нем соображения.
Я набрал номер Ии. Не хотел ей звонить, не собирался, но набрал. И даже обрадовался, когда ответила не она, а все тот же незнакомый мужской голос:
— Слушаю.
— Ию Теличкину, пожалуйста.
— Кто ее спрашивает?
— Хвощинский.
— Изложите суть дела.
Я еще больше удивился:
— Что за черт? Всего лишь личное дело.
— Позвоните по телефону ноль шесть, ноль шесть. Вам ответит доктор Юренев.
— Мне не нужен доктор Юренев!
Но трубку уже положили.
Я тоже повесил трубку, не Юреневу же, в самом деле, звонить, и задумался. Решил, пойду к ребятам в газету, разыщу кого-нибудь из знакомых, устроят. Не хотел я звонить Юреневу.
— Господин Хвощинский!
Я обернулся.
Рыжая администраторша улыбалась очень сладко, очень загадочно. Она даже привстала из-за стойки, что явно сбило с толку толстомордого швейцара. Он даже перестал зевать, пытаясь сообразить, что, собственно, происходит?
— Что же вы так, господин Хвощинский?.. — администраторша, несомненно, слышала каждое слово, сказанное мною в трубку. — Мы вас ждем, мы вас давно ждем, номер на вас заказан…
— Заказан? — удивился я.
Она глянула в лежащие перед нею бумаги:
— Уже месяц как заказан. Так и стоит пустой… — Администраторша так и ела меня голубыми пронзительными глазами, пытаясь понять тайну моего пустующего номера. — Вы сейчас, наверное, прямо из-за кордона?
— Нет, — ответил я, прикидывая, могла ли она ошибиться и чего мне может стоить ее ошибка. — Я сейчас не из-за кордона.
— Да это неважно, — махнула рукой администраторша. — Юрий Сергеевич так и распорядился: держать номер для Хвощинского. Когда, дескать, явится, тогда и явится. Я говорю: как же так, Юрий Сергеевич? Почему пустовать номеру? А Юрий Сергеевич: и пусть пустует!.. А вас нет и нет… Только сейчас нечаянно и услышала, что вы Хвощинский!.. Дмитрий Иванович, да?.. Писатель, да?..
Я кивнул.
— А вещи? — спросила администраторша.
— На крылечке, — пояснил я. — Всего-то сумка спортивная. С сумкой меня швейцар вообще бы не пропустил.
— Да ладно, ладно, Дмитрий Иванович, — взмахнула администраторша сразу обеими руками. — Я ведь все слышала… Теличкина, Козмин… Я сразу все поняла… Мне Юрий Сергеевич настрого приказал: Хвощинский появится, сразу в номер. А если там кофе или еще что, сразу к дежурной по этажу. Вы же у нас проходите в гостинице как иностранец.
И закричала строго швейцару:
— Никитыч! Чего стоишь? Вещи в номер Хвощинского!
Фокусы Юренева, подумал я.
Провидец…
Но сейчас, сидя на диване, чуть освеженный ледяной водой, но все еще разбитый, я чувствовал лишь злое недоумение: какого черта Юренев ломится ко мне в номер среди ночи? Я сознавал, что из моего смертельного сна меня выдернул именно шум, поднятый Юреневым, но все равно… Третий час ночи!
Испуганные приглушенные женские голоса, рык Юренева, катящийся по коридору:
— Ключи! Где ключи?
Сердце медленно успокаивалось, боль уходила.
— Ключи, вашу мать! Будут ключи когда-нибудь?
— Таньку сейчас найдут, Таньку! — оправдывались, суетились за дверью приглушенные женские голоса. — У Таньки ключи. Сейчас ее найдут, Таньку.
— Дверь вышибу!
— Юрий Сергеевич, — суетились, оправдывались испуганные женские голоса. — Иностранцы здесь. Всех побудите.
Нашли чем пугать, усмехнулся я, дотягиваясь до сигарет. Спичек, впрочем, не оказалось. Я случайно нашел спичку на подоконнике и чиркнул о пустую коробку. Какого черта нужно от меня Юреневу?
— А вот и Танька! — радостно заголосили под дверью. — Чего ж ты спишь, Танька? Тут вот Юрий Сергеевич!
Я хмыкнул, не желая участвовать в развитии событий. А развитие событий не замедлило.
Послышалось царапанье, легкий скрежет. Дверь распахнулась.
«Два ангела напрасных за спиной…»
За широкой спиной Юренева пугливо прятались не два, а целых три ангела, точнее ангелицы, все раскрасневшиеся и встрепанные; самой встрепанной выглядела ангелица Танька, она, по-моему, и сейчас спала.
Зато Юренев был в самой форме.
Да, он был в той самой форме, когда уже совершенно неважно, рассыпаются ли картинно седые кудри по вискам и по лбу, или ты просто небрежно прижал их к потной голове огромной ладонью. Джинсы, закатанные до колен, сандалии на босу ногу, вызывающая футболка под расстегнутым изжеванным пиджаком с оттянутыми карманами, и дивный рисунок на футболке, поддетой под пиджак: бескрайняя степь, а на ее фоне фаллической формы камень: «Оля была здесь».
Нормальная современная футболка.
Плечистый, огромный, моргающий изумленно Юренев, выпятив вперед брюхо, двумя руками оттолкнул дежурных ангелиц в коридор, гулко захлопнул дверь и прошел мимо меня, распространяя запах хороших сигарет, коньяка, кофе. Он трубно и изумленно рычал:
— Счастливчик, Хвощинский! Спишь и спишь! В следующий раз дверь сломаю, трубу иерихонскую притащу!
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!