Ангел - хранитель - Джулия Гарвуд

Стернс успел позаботиться о горячей ванне. Огонь в камине прогнал из комнаты сырость. Джейд приняла ванну и улеглась. Она металась и ворочалась в постели не меньше часа, пока не провалилась в беспокойный сон.

Кейн явился вскоре после полуночи. Разделся, задул свечи и забрался под одеяло. Джейд спала на боку, ночная сорочка ее задралась. Маркиз осторожно прижался к атласным ягодицам.

Она вздохнула во сне. Кейн весь задрожал в ответ. Боже, какая же она теплая, податливая! Его руки скользнули под сорочку, лаская ей живот и грудь. Он властно теребил соски так, что они затвердели. Она вздрогнула и застонала, все еще во власти сна.

Видимо, сейчас ей снится что-нибудь эротическое. Он покрыл поцелуями ее шею, ласково лизнул в ушко, и она тотчас прижалась к нему. Тогда его рука проникла в самое интимное местечко.

Он ласкал ее до тех нор, пока она не стала горячей и влажной, готовой принять его. Джейд попыталась было развернуться к нему лицом, но он не позволил.

– Откройся для меня, Джейд, – прошептал он. – Позволь войти в тебя. Скажи, что хочешь меня, – потребовал он.

Джейд, ощущая трепетное прикосновение его копья, закусила губу – иначе, не выдержав, она закричала бы во весь голос, чтобы он прекратил ее мучить.

– Да, я хочу тебя, – прошептала она. – Пожалуйста, Кейн, скорее!

Иного приглашения ему и не требовалось. Он осторожно уложил ее на живот, приподнял бедра и вошел в нее одним могучим рывком. Ее горячее лоно тотчас приняло его, и он едва не пролил семя в тот же миг. Пришлось затаить дыхание.

– Подожди, любимая, – прошептал он со стоном. Она бессознательно терзала простыню руками. Кейн же зарылся лицом в душистую ложбинку на спине.

– Кейн, я хочу…

– Сейчас, – ответил он. Стараясь поначалу не спешить, чтобы растянуть сладостную любовную агонию, под напором горячей мольбы Джейд, он лишился остатков самообладания и атаковал ее раз за разом, пока для них обоих не стало безразличным все на свете, кроме этого волшебного слияния.

О, это было великолепно, и они достигли кульминации одновременно. Кейн обессилев рухнул на Джейд.

– Любимая, ты еще дышишь? – шутливо спросил он, когда сердце перестало греметь у него в ушах.

Не дождавшись ответа, он немедленно отстранился.

– Джейд?

– Ты заставил меня умолять, – обвиняюще заявила она.

– Да, заставил, это верно, – широко улыбнулся он.

– И в тебе нет ни капли раскаяния, – констатировала Джейд. Ее пальчики играли завитками на его широкой груди. – Несомненно, ты мерзкий распутник. Не понимаю, что я в тебе нашла.

Ее взор все еще был замутнен от сна и страсти. Кейн поцеловал ее в лоб и в кончик веснушчатого носа, а потом припал к ней долгим, жадным поцелуем.

– Тебе не хочется еще, любимая? – Не дав ей времени ответить, он тут же прошептал:

– Я ужасно хочу!

Прошло еще немало времени, пока любовники смогли наконец заснуть, так и не выпуская друг друга из объятий.

Последующие восемь дней превратились для Джейд в настоящую сказку. Кейн был таким нежным, любящим, а кроме того, так заботился, что вскоре стал безошибочно улавливать малейшие оттенки ее настроения. Больше всего ей нравились их совместные вечера. Стернс разводил огонь в камине в кабинете у Кейна, и вся троица в согласном молчании усаживалась за чтение.

С течением лет Стернс, судя по всему, в некотором роде заменил Кейну родного отца. Оказалось, что дворецкий служил этой семье с самого дня появления мальчика на свет, и когда тот поселился в своем поместье – переехал вместе с ним.

Стернс тактично дал понять, что для него не секрет ее новые отношения с Кейном, а в ответ на ее смертельное замешательство заметил, что судить их – не его дело. А еще он заметил, что впервые за многие годы видит Кейна столь беззаботным. Очевидно, именно Джейд так благотворно влияет на настроение маркиза.

Мачеха Кейна прислала гонца с просьбой попытаться помочь вывести герцога из столь плачевного состояния духа, и Кейн, не тратя ни минуты, поспешил к отцу, но вернулся часа через два мрачнее тучи. Его переговоры с отцом кончились безрезультатно.

Той же ночью, как только Кейн заснул, Джейд отправилась на свидание с Мэттью и Джимбо, чтобы дать им новые указания.

Мэттью поджидал ее возле самой кромки леса. Высокий, жилистый моряк, с выдубленной всеми ветрами кожей, по цвету походившей на шкуру пантеры, напоминал этого великолепного хищника и своими повадками. В обычное время Мэттью поражал добродушием и широкой улыбкой, которая порой становилась просто ослепительной.

Однако в эту ночь Мэттью и не думал улыбаться. Скрестив руки на груди, он хмуро уставился на Джейд, словно только что выследил вора, рывшегося у него в комоде.

– Отчего ты такой сердитый, Мэттью? – шепотом спросила Джейд.

– Я видел, как он прошлой ночью стоял с тобой у окна, девочка, – пробасил моряк. – Уж не распускает ли руки этот денди?

– Я была ранена, – ответила Джейд. Ей до смерти не хотелось врать, но и сказать своему верному другу всю правду она не смела. – И нечего так коситься на меня. Рана ужасно болела. Кейн очень… беспокоился и в первую ночь оставался со мной вместо сиделки.

– Черный Гарри пустит меня на корм акулам, если услышит…

– Мэттью, ты вовсе не обязан рассказывать обо всем Гарри, – перебила она.

– Нечего мне зубы заговаривать, – ответил Мэттью. Его но не тронул ее сердитый тон. – Видел я, как этот молодчик лапал тебя еще в первый день по приезде. Что-то ты стала финтить, это точно. Джимбо уже готов всадить кинжал ему в спину. И не делает это лишь потому, что знает – следующим покойником будет он сам.

– Да, я непременно об этом позабочусь, – заверила Джейд. – Никто не посмеет тронуть и волоса на его голове без моего на то согласия. А теперь перестань дуться, давай кое-что обсудим.

– А он не пытался тебе угрожать? – не унимался Мэттью.

– Мэттью, ты же знаешь, я себя в обиду не дам. Пожалуйста, верь мне.

– Конечно, ты не дашь себя в обиду, – чуть мягче пробурчал моряк. – Вот только ты сама себя не знаешь. Уж слишком ты хорошенькая. Я и то начинаю думать, что Джимбо с Гарри правы: надо было исковеркать тебе лицо, пока ты была еще малышкой. – Грозный смысл его слов смягчился веселыми искорками в карих добродушных глазах.

– Как бы не так, – возразила она. – Мы как одна семья, Мэттью, и ты любишь меня не меньше, чем я тебя.

– Ты просто взбалмошная малявка, – раздалось рядом. К ним вплотную подошел Джимбо. Лицо этого гиганта так же поражало угрюмостью. Как и Мэттью, он был облачен в грубое крестьянское платье коричневого цвета для маскировки в лесу. В лунном свете казалось, что он куда больше сердится, чем его напарник.