Боги слепнут - Марианна Алферова

«Акта диурна», 8-й день до Ид[37]

Летиция смотрела на спящего в кроватке Постума. Как занятно. Личико ребёнка меняется с каждым днём. Она почти все время рядом с ним и безумно далеко. Она видит его и не видит. Слышит его плач и не слышит. Она не помнит, каким он был десять дней назад. А месяц назад? Когда он начал улыбаться? Когда стал садиться? Кажется, он болел. Вот только чем? И как его лечили? Ничего не вспомнить. Или этого не было? Все слилось в один однообразный недень-неночь. Бесконечный поток. Она всматривается в слепящий полдень, пытаясь разогнать чёрные круги памяти. Всматривается и не видит… То есть не видит того, что хочет увидеть. Видит совсем другое.

Она шагает по небу, и небо уплотняется до твёрдости мрамора. И вот она поднимается по голубым ступеням. Она уже в зале, где небо черно как ночь, а пол белизной напоминает облака в полдень. Две женские фигуры несутся друг за другом так быстро, что не уследить взглядом. Меч, сверкнувший платиновым всполохом, высекает сноп искр. У одной женщины волосы светлы, у другой темны как смоль. Они взлетают к чёрному звёздному небу, потом устремляются вниз. Уже почти ничего не видно – лишь вспышки платинового сияния. И чей-то крик…

– Последнее желание заклеймено! – кричит светловолосая. – Последнее желание…

Теперь Летиция видит дом, похожий на крепость, с крошечными узенькими оконцами, лохматые пальмы, ослепительно яркое небо. Человек сидит у водоёма ссутулившись, глядя в одну точку, шея его обвязана белой тряпкой. Она не сразу узнает в сидящем Элия. Он страшно исхудал – скулы едва не вспарывают кожу, глаза запали, нос тонок и остр как бритва. И волосы – седые, будто припорошенные пылью. Какие-то люди в пёстрых тряпках проходят у него за спиной. Он не обращает на них внимания. Смуглый подросток ведёт на поводе тощего верблюда с обвисшими горбами, мальчонка что-то говорит Элию. Но тот не слышит. Смотрит прямо перед собой.

– Элий! – зовёт она. И видение пропадает.

Летиция вскочила. Элий жив! Он где-то далеко. Очень далеко. Но он жив!

– Квинт! – закричала Летиция так, что заложило уши. – Квинт, где ты! Сюда!

Сюда!

Постум проснулся и заплакал. Но Летиция не обратила внимание на крик – она мчалась по переходам дворца, не зная куда, и столкнулась в галерее с Квинтом.

– Квинт, он жив! Я точно знаю, чтo он жив! Я видела его.

– Когда? Где?

– Мне было видение. Он где-то далеко… Там, где верблюды…

– Летти, я его искал и не нашёл.

– Ищи дальше. Ищи! Он жив. Я видела его, – повторяла Летиция вновь и вновь. – Он был ранен в шею. Но он поправляется. Ищи, Квинт. Скорее. Я дам тебе сколько угодно денег, отправляйся за ним и привези его ко мне.

– Кажется, Постум плачет, – сказал Квинт.

– Кажется, да. Ты ищи немедленно, сегодня же ищи! Я не могу больше без него! Найди его!

Летиция кинулась обратно к сыну. Постум уже замолчал. Потому как кроватку его качал, ухватив хвостом, огромный змей. Постум смотрел на него и улыбался.

– Гет, он жив, – сказала Летиция и поцеловала бывшего гения в плоскую башку. – Он скоро вернётся…

– Может, устроим по этому поводу небольшой пир? – спросил Гет. – А то я проголодался.

– У меня было видение. Я видела его. Он где-то в Аравии или Сирии. Там, где есть пустыни.

– Пустыни есть во многих местах. В Винланде, например.

– Это не Винланд!

Гет ожидал чего-то в таком духе и постарался сделать вид, что верит. Чего не бывает с человеком страдающим! Все что угодно.

– Это прекрасно, что он жив, – сказал Гет. – Но до поры до времени не стоит об этом никому говорить.

– Почему? – Ей хотелось рассказать о своей радости всему Риму.

– Чтобы не было лишних толков. И чтобы враги не помешали Элию вернуться.

Летиция послушно закивала. Умная девочка.

– Хорошо. Квинт поедет сегодня же. Я дам ему денег. Элий скоро вернётся, вот увидишь. Какое счастье! Как он обрадуется, увидев сына! А потом Элий станет императором. Так ведь?

– Скорее – диктатором, – осторожно предположил Гет. – Ведь император —

Постум.

– Хорошо, пусть диктатором. Все будет хорошо!

Гет вздохнул. Сам Гет не очень-то верил в эти видения. Но если фантазии несчастной девчонки помогут ей, пусть надеется. К тому времени, когда выяснится, что Элий действительно погиб, она успеет сжиться со своим горем, а Постум чуточку подрастёт. И может быть… Ох, мал ещё, слишком мал император. А Макций Проб слишком стар. В тревожные годы слишком медленно растут дети. Слишком быстро дряхлеют старики.

Добиться приёма у Бенита было не так-то просто. Но Порция старалась не для себя. Она делала это ради Бенита и ради Понтия. И эта мысль её вдохновляла. Она вымаливала, улещивала, хитрила. Интриговала не слишком успешно, но настойчиво. И вот добилась своего. Двери Бенитова таблина распахнулись, и Порция вошла в огромный зал, пустой, гулкий, с нарисованной галереей на одной стороне и с застеклённым криптопортиком на другой. Стол в дальнем углу казался далёкой, недостижимой пристанью. Человек за столом был как минимум полубогом. Она шла к нему и протягивала руки. Она рассказала о просьбах и их исполнении, о поджогах, убийствах и избиениях. Голос её дрожал. Она чуть не плакала. Ей было жаль Бенита. Как могло случиться, что такого прекрасного человека предали. Но она не предаст. Умрёт за него, но не предаст. Ведь должен же быть кто-то, за кого хотелось бы умереть. Бенит вышел из-за стола и обнял её. Она чуть не умерла от восторга. Каждая клеточка её тела трепетала.

– Ты правильно сделала, что пришла. Я должен был узнать правду именно от тебя. Только простым маленьким людям известна правда. Все, кто наверху, – продажные, лживые твари. И если такие, как ты, будут со мной, мы справимся. Все вместе! Главное – быть вместе! – Голос его проникал в самое сердце.

– Быть вместе, – слезы катились по её щекам – такие прекрасные, такие светлые слезы. Бенит не виноват. И её мальчик ни в чем не виноват. И она не виновата. Они же ни в чем не виноваты. Все-все…

– Я должен знать правду. Правду маленьких людей. Непременно. – Бенит разжал руки. – Вам столько причиняли зла. Кто-то должен отереть слезу с ваших глаз! Но для этого вы должны быть твёрды. Быть преданы. Все вместе – мне одному!

Порция отступила. Не смея повернуться к Бениту спиной, пятилась задом.

– Ты смелая женщина, ты умная женщина, ты честная женщина, – бросал ей вслед жемчужины похвал Бенит.

Едва дверь за Порцией захлопнулась, как Бенит нажал кнопку звонка. Тут же бочком из узкой потайной двери в таблин протиснулся Аспер и вытянулся по стойке смирно, как будто Бенит был центурионом, а он, Аспер, новобранцем из десятой когорты.