Халцедоновый Двор. И в пепел обращен - Мари Бреннан

Бен покачал головой.

– Нет, я нужен вам здесь. Парламентские интриги вокруг этого соглашения с королем…

– Вы куда больше нужны мне там. За парламентом я и сам пригляжу, но вот присматривать одним глазом за Вестминстером, а другим за Хартфордширом не в силах. Генри Айртон созывает в Сент-Олбансе Генеральный Совет Армии, а это вполне способно уничтожить все. Соглашение с королем он ненавидит, точно отраву. А мирный исход видит только в одном – в возможности предать короля казни, как всякого другого человека.

От лица Гипли разом отхлынула кровь.

– Он вправду зашел так далеко?

Да, мысль сия была лишь логическим продолжением всего предшествовавшего, однако до сих пор имела власть повергать в ужас. Пим подорвал, расшатал основы самодержавия, и благодаря этому субъекты наподобие Айртона обрели способность, глядя на короля, видеть перед собою обыкновенного преступника.

Но, хвала Господу, эти идеи разделяли не все.

– Не вас одного от этого передергивает, – мрачно сказал Энтони. – Генерал Кромвель задерживается на севере: думаю, не решается открыто противостоять товарищу-офицеру, но хотел бы, чтобы мы приняли иной курс. Да и Ферфакс тоже против. Обоих в Армии очень любят, и без них Айртону ничего не добиться, но я не могу оставить его без присмотра.

Истина состояла в том, что им с Луной требовались свои агенты в рядах Армии – хоть люди, хоть дивные в человечьем обличье, близкие к генералам и низшим офицерам настолько, чтоб добывать сведения и действовать по мере необходимости. Однако до Армии было не дотянуться: выкованная из чудовищного хаоса первых парламентских воинств, она превратилась в прекрасно отточенное оружие, крушившее роялистов на каждом шагу. Простым ее солдатам льстили утверждения левеллеров, будто править Англией должен не кто иной, как они сами, а офицеры столь ревностно исповедовали пуританство, что подослать в их круг соглядатаев не оставалось ни шанса. Энтони просидел все военные годы в Вестминстере, всеми силами стараясь склонить чашу весов в свою сторону, однако осады и битвы, захват пленных и добывание сведений – все это происходило в сотнях различных мест по всему королевству, во многих милях от людей, полагавших, будто власть по-прежнему в их руках.

Полагавших… пока дело не дошло вот до этого. До Генерального Совета Армии в Сент-Олбансе, где Генри Айртон, их самозваный заступник, готовится растревожить раны злосчастной Англии пуще прежнего.

Зло стиснув зубы, Бен поднялся, отошел на несколько шагов и так, спиною к Энтони, остановился.

– Соглашение будет заключено в срок? – помолчав, спросил глава тайной службы.

За ответ на этот вопрос любой из парламентариев отдал бы все состояние. Однажды они уже продлили сроки переговоров. Англии был нужен мир; народу хотелось покончить с хаосом и смутой, порожденной расколом в правительстве, насильственными размещениями солдат на постой и отсутствием единообразия в религии.

Да, многим из англичан не требовалось ничего иного. Многим… однако не всем.

– Мы балансируем на краю пропасти, – отвечал Энтони так, чтоб никто, кроме Бена, его не услышал. – Король добивается возврата всего, что имел, и не идет ни на какие уступки, кроме тех, от коих сможет уклониться, как только вернет себе власть. Те, кто стоит за мир, ослеплены надеждой, будто повязкой на глазах, и упорно твердят самим себе, что ему можно доверять. Но в ином случае нам остается только Армия, левеллеры и индепенденты[35]. Это понимаем и мы, и наши уполномоченные на переговорах, и Карл – потому-то он и сидит в заточении на острове Уайт и ждет.

Бен вновь повернулся к нему, сжав пальцы опущенных рук… не то, чтобы в кулаки, но все же.

– Вы не ответили на вопрос.

На это Энтони оскалил зубы – пожалуй, со стороны сие могло бы сойти за улыбку.

– Будет оно заключено в срок, или нет, зависит от действий Айртона и Армии. Отправляйтесь в Сент-Олбанс, расскажите мне, что там да как, и вот тогда я смогу ответить.

Халцедоновый Чертог, Лондон, 20 ноября 1648 г.

Огромного приемного зала Луна никогда не любила – слишком уж он велик, слишком уж холоден, слишком уж полон напоминаний об Инвидиане. Однако в случае официальных приемов, хочешь не хочешь, деваться было некуда. Обойдясь чем-нибудь меньшим, она нанесет оскорбление высокопоставленным особам, собравшимся на церемонию.

Посему Луна взошла на серебряный трон, а избранные придворные выстроились пестрой шеренгой на черно-белом мраморе флорентийских мозаик, украшавших пол. С одной стороны от трона стоял Эоху Айрт во всем великолепии придворного платья на ирландский манер, с золотыми кольцами-торками вкруг шеи и рук.

– Я вижу, ваш Принц сегодня присутствовать не может, – с ядовито-учтивым поклоном в сторону пустовавшего кресла на возвышении, рядом с троном, сказал он.

Луна поджала губы. Ответ Энтони ее гонцу был краток едва не до грубости: он пребывал в Вестминстере и бросить дел никак не мог. Генеральный Совет Армии представил Общинам собственную Ремонстрацию – перечень обид наподобие того, что некогда представили Общины королю. Претензий их Луна не знала: гонец, не мешкая, с горящими ушами, поспешил назад, передать слова Энтони королеве. Сообщил лишь, что Ремонстрацию зачитывают уже два с лишком часа, и скорого конца сему не ожидается.

Отказ Энтони вверг Луну в досаду… но, может статься, так оно и к лучшему.

– Принц передает свои сожаления, милорд, и желает вам всяческих успехов.

Ирландский дивный язвительно хмыкнул в ответ.

– Понимаю, он занят в парламенте. Вновь голосует за то, чтоб выпотрошить мою землю и вывесить вялиться на ветерке?

Придворные дамы зашептались, укрывшись за веерами. Глаза их под масками, согласно перенятой у смертных и доведенной до совершенства моде, засверкали, словно самоцветы, но по одним лишь глазам выражений лиц не могла различить даже Луна.

– Все на свете взаимосвязано, милорд посланник. Лорд Энтони желает роспуска Армии в той же мере, что и вы. Однако солдаты не получили положенного жалованья и опасаются возмездия за все, совершенное во время войны, а посему роспуск Армии угрожает стабильности нашей страны.

– И потому он голосует за то, чтоб послать их в Ирландию. Туда, куда Англия сваливает все свои отбросы.

Тут уж поджатыми губами не обошлось. Луна крепко стиснула зубы.

– Но разве смертные вашей земли не подняли мятежа?..

– Не сделай они этого, Ирландия не обрела бы свободы!

– Недолго вам этому радоваться.

Как ни старалась Луна разгневаться на Эоху Айрта, в действительности сердце ее исполнилось грусти: ослепленные успехом и порожденными оным надеждами, ирландцы – и смертные, и дивные – не замечали занесенного над ними молота.