Хищница - Джеймс Кэрол

– Во сколько он обычно приходит?

– Вообще он жаворонок. Иногда даже ждет открытия кафе на улице перед входом. А вообще может прийти в любое другое время вплоть до десяти. Все зависит от того, насколько хорошо он спал ночью.

Уинтер достал мобильный, записку Кларка и позвонил в офис «Газеты». Через десять гудков голосом женщины с местным акцентом заговорил автоответчик. Уинтер готов был поклясться, что это голос бывшей жены Кларка. Он повесил трубку, не оставив сообщения, и набрал его домашний номер. Через восемь гудков все повторилось: тот же голос, примерно тот же текст: мы сейчас не можем ответить на звонок, оставьте сообщение после сигнала.

– Он не берет трубку.

Вайолет нахмурилась и пожала плечами:

– Грэнвилл уже в годах, может, просто не слышит звонок.

– Может.

– Ничего ведь не случилось? – спросила она с обеспокоенным видом.

– Надеюсь, что нет. Если увидите его, попросите позвонить Джефферсону Уинтеру.

– Конечно. А если вы его увидите, пусть позвонит мне.

Уинтер положил сахар в кофе, заплатил и побежал к машине. Забравшись внутрь, он поставил бумажный стаканчик в держатель.

– Ну как? – спросила Мендоза.

– Кларка сегодня не было. Мне нужно заскочить в офис «Газеты» и посмотреть, нет ли его там.

– Нет, нам нужно к Прайсам.

– Это займет минуту.

– Нет, Уинтер, хватит уже минут.

– Мендоза, перестань, ты же в полиции работаешь. Если Амелии хватило ума проникнуть в мой номер посреди ночи, она наверняка знает, с кем мы общались вчера. И ты видела, что она сделала с Омаром, а он был намного моложе и сильнее Кларка.

– Ладно, иди, но только быстро, – сказала она, вздыхая.

Уинтер захлопнул дверь и побежал по Мейн-стрит в офис «Газеты». На втором этаже горел свет, и дверь была не заперта. Это был плохой знак. Свет включен, дверь открыта – почему тогда он не берет трубку? Он попытался открыть дверь, но она не поддавалась. Тогда он нашел немного отходящую от проема область и нажал на нее. Дверь со скрипом открылась.

Войдя, он включил свет. Зона ресепшен выглядела так же, как и вчера. Было подозрительно тихо. Уинтер слышал только свое дыхание – тихое и ритмичное. Он сконцентрировался на движениях своей диафрагмы, ощутил вакуум в легких, представил себе, как воздух заполняет эту пустоту. На него нашло особое ощущение дискомфорта, которое появлялось у него всегда, когда он входил в дом, где было совершено убийство. Словно что-то давило на череп и заполняло кислотной тяжестью желудок.

Он поднялся на второй этаж и остановился перед дверью в офис Кларка. Это было наиболее вероятное место хранения архива. Уинтер был уверен, что сейчас он откроет дверь и увидит Кларка на полу. Глубоко вдохнув, он открыл дверь. Кларка нигде не было. Он вошел внутрь и осмотрелся. Жалюзи были подняты, комната была залита светом. Цветок стоял на своем месте, сияя под солнечным светом.

Уинтер вышел из комнаты и спустился вниз. В зону ресепшен он возвращаться не стал, а свернул в узкий коридор, который вел в комнаты, где хранились архивы. Повернув за угол, он увидел тусклый свет из-под одной из дверей. Взявшись за ручку, он чуть помедлил, а затем открыл дверь и вошел внутрь.

У одной из стен стояли книжные полки, на которых хранились старые выпуски «Газеты». На нижних полках лежали самые старые подшивки – длинные, изношенные и тонкие, потому что первые годы газета представляла собой широкоформатный лист с текстом. Формат таблоида она обрела в девяностых годах, и с этого времени подшивки уже стали квадратными и более увесистыми. Посередине комнаты стоял большой стол, а на нем лежала одна из более поздних подшивок.

На полу у стола лежало бездыханное тело Грэнвилла Кларка.

Уинтер опустился на колени и прижал пальцы к его шее, стараясь нащупать пульс. Пульса не было. Тело уже остыло, в лице не было ни кровинки. Голубые слезящиеся глаза, которые совсем недавно были такими живыми и выразительными, неподвижно смотрели в потолок. Уинтер выпрямился и отошел к двери, чтобы оценить всю картину. Выглядело все довольно мирно, признаков борьбы не было. Положение, в котором лежал Кларк, было естественным. Будто бы в одну секунду он был еще жив, а в следующую – замертво рухнул на пол. Какими бы ни были обстоятельства его смерти, все произошло быстро.

Уинтер снова склонился над телом и поднял сначала одну руку, а затем вторую, оценивая степень окоченения. Оно уже присутствовало. По его прикидкам, смерть наступила около шести часов назад. Полностью тело коченеет за двенадцать часов, но до этого было еще далеко. Было полдесятого, значит, он умер где-то в половине четвертого утра. В это самое время он разговаривал с Амелией. На случай, если Уинтер ошибался по поводу естественности его смерти, у Амелии было алиби.

Уинтер достал мобильный и открыл меню входящих звонков. Пропущенный вызов от Кларка был в десять минут четвертого. Получается, его последний разговор состоялся с автоответчиком, что было как-то неправильно. Хотя рационалистический ум и подсказывал, что смерть – это абсолютный конец, Уинтер, бывало, сомневался, так ли это. Может, жизнь после смерти все-таки есть и Кларк сейчас вместе с Джоселиной. Уинтер не был в этом уверен. Когда Джим Моррисон пел о том, что это конец, он попал в самую точку. В мире так мало счастливых историй, и с трудом верилось, что после смерти счастья больше.

Крики Мендозы отвлекли его от размышлений. Судя по резкости ее тона и выбору выражений, она стояла у лестницы и кричала ему на второй этаж.

– Что ты там застрял, Уинтер? Минута прошла. Надо ехать!

– Я в архиве, – откликнулся он.

Мендоза пошла по коридору, задавая риторические вопросы и костеря всех подряд. Когда она подошла к двери, все затихло – и шаги, и вопросы, и проклятия.

– Естественная смерть, если вдруг ты что-то подумала. Думаю, это был сердечный приступ или инсульт.

Мендоза оглядывала комнату, составляя собственное впечатление.

– Ты уверен? А Амелия не могла его убить?

Уинтер покачал головой:

– Гриффин определит точное время смерти, но, по моим прикидкам, на момент его смерти Амелия как раз была в моей комнате. Плюс в его смерти нет никакой показушности. Вспомни, как она убила Омара. Это было не просто убийство, она словно на сцене выступала. А здесь – никаких демонстраций.

Мендоза еще раз осмотрела комнату и кивнула на тело:

– Нам нужно сообщить в полицию.

– Да, нужно.

– Он ведь понравился тебе, да?

– Да, понравился.

Блокнот Кларка лежал на столе рядом с одной из подшивок. Уинтер взял его в руки и пролистал. Страница за страницей была исписана стенограммами, но без Кларка их было не разобрать. Наверное, если бы было достаточно времени, Уинтер смог бы что-нибудь расшифровать. Вот только Кларк проработал журналистом всю свою жизнь, и за десятилетия он вполне мог создать свою собственную систему условных обозначений, и с большой долей вероятности эти символы были известны только ему.