Под парусом в одиночку вокруг света. Первое одиночное, безостановочное, кругосветное плавание на парусной яхте - Робин Нокс-Джонстон

Ты не можешь сделать этого дружище, они поменяли правила: тебе не разрешается заходить в порт. Лучше оставайся, где ты есть. Здесь в разговор вступили рыбаки, которые посоветовали перейти в другую бухту, так как эта была открыта северному ветру, а ночью, как они считали, подует сильный ветер с севера.

Я курил, сидя на крыше каюты, пока они решали, куда мне стоит отправиться. Я уже позабыл о том, как приятно находиться в компании. Казалось, что я целую неделю могу так сидеть и слушать их. На обеих лодках имелись радиотелефоны и скоро мы узнали, что Брюс найден и скоро прибудет.

Я не избалован таким уровнем сервиса и, должен признаться, он мне ужасно понравился. Приближались сумерки, поэтому я решил заняться починкой грота-фала – кто знает, когда еще представится удобная возможность. Пока я, взобравшись на грот-мачту, снимал шкив, Джон Браун из газеты Otago Daily Times и телевизионный репортер Спенсер Джолли из New Zealand Broadcasting Corporation вводили меня в курс мировых новостей, вещая с палубы Sea Witch. Нельзя сказать, что я был совсем не в курсе происходящих событий. Я слушал новостные выпуски австралийского телевидения, но мне хотелось узнать о результатах, показанных на Олимпийских играх британскими спортсменами. Кто-то сказал, что мы завоевали шестнадцать золотых медалей, по-моему, это относилось к играм Содружества. С лодки откликнулись: «Какого Содружества?» мой ответ прозвучал достаточно резко: «Нашего Содружества».

Sea Witch отплыла через час, оставив меня, на попечение Лоренса Уотерса, Джона Малкольма и принадлежащей Лоренсу Anna Dee. Полагаю, у каждого человека имеются воспоминания о коротких мгновениях, преисполненных абсолютным довольством и приятием происходящего, воспоминания о мгновениях счастья. Сейчас я чувствовал себя счастливым. Грота-фал исправно работал, до начала прилива оставалось три часа и меня не ждала никакая неотложная работа. Anna Dee стояла на якоре примерно в десяти футах, мы сидели и тихо беседовали. Единственными звуками, вмешивающимися в наш разговор, было шуршанье воды о корпуса лодок и редкие крики птиц, доносящиеся со стороны скал, где у них были гнезда. Ситуация была настолько идиллическая, что трудно было поверить, как всего за день до этого Suhaili и я боролись со стихией за жизнь.

Около 23.00 Suhaili пришла в движение. Сначала киль стал чуть ездить по песчаному дну – волны выросли настолько, что корпус уже реагировал на их давление. Покачивание продолжалось около получаса, в течение этого времени, я неотрывно следил за якорным тросом, дабы увериться в том, что якорь держит лодку. Трос постепенно натягивался, с каждой приливной волной корпус лодки чуть приподнимался. Наконец, я сумел провернуть рукоять якорной лебедки. Все больше укорачивая трос, я подтягивал Suhaili на глубину, все дальше уходя от опасности быть выброшенным на скалы. Но ничего больше сделать было нельзя, поскольку ветер стих, а прилив все прибывал. Надо было дождаться конца прилива и потом уже разворачивать лодку.

На всякий случай, я проверил трюм. Он был приблизительно в таком же состоянии, что и утром, когда я в последний раз откачивал из него воду. Не думаю, что удар о песчаное дно был силен настолько, чтобы причинить Suhaili серьезный вред.

Несколько минут спустя Лоренс Уотерс и Джон Мальколм уплыли с намерением «разыскать и доставить тебе друга», а я сварганил на скорую руку обед. Едва я успел закончить трапезу, как снаружи раздался крик. Поднявшись на палубу, я услышал приветствие: «Какого черта ты здесь делаешь?» Это был Брюс. Он рыскал вдоль берега до наступления темноты, а потом, взяв напрокат машину, отправился в Блафф, где и услышал новость о том, что я нахожусь в Отаго.

Мне ужасно хотелось услышать новости из дома, с особенным нетерпением я ожидал писем, но здесь меня ждало разочарование. Брюс подтвердил, что после отплытия из Фалмута правила гонки были изменены – мне запрещалось получать материальную помощь и поддержку любого рода. Под запрет попала и почтовая корреспонденция, поэтому, от греха подальше, Брюс решил не брать с собой никаких писем. Меня это совершенно необязательное и несерьезное ограничение не только расстроило, но и сильно разозлило. Однако поделать было нечего.

Моряков отсутствие почтовой связи не сильно огорчает. Даже сегодня доставка почтовых отправлений на находящиеся в дальнем плавании корабли не отличается надежностью и моряк не получив писем, лишь пожмет плечами и скажет: «В следующем порту меня ждет их целая сотня». Но человек, который никогда не был обделен этим достижением цивилизации, ошибется, решив, что для меня не было жизненно необходимо получить послания от родителей. И тогда, и сейчас, думая об этом, ничего кроме гнева я не испытываю. Такого рода правша надо четко формулировать еще до начала плавания, а не менять их по ходу.

Ладно, я был рад услышать от Брюса, что с моей семьей все в порядке, он также проинформировал меня о моих конкурентах. Муатисье отставал на 4000 миль. Это значило, что у меня были хорошие шансы на победу. Лойк Фужерон на тендере[27] Captain Browne шел позади Муатисье. Командор Кинг выбыл из гонки после того, как сломался сначала грот, а потом и запасная мачта. Меня эта новость не удивила, в Южном океане с безвантовой мачтой долго не протянешь. Но сам Кинг, слава Богу, был цел и невредим, его ожидали в Кейптауне со дня на день. Его выход из борьбы сильно подпортил перспективы британцев на победу в гонке. Galway Blazer была прекрасной яхтой и могла пройти дистанцию быстрее Муатисье. Кингу следовало установить обычное парусное вооружение. Джонковыми парусами легче управлять, но они крепятся на огромных мачтах, которые постоянно ломаются. Мачты на маленьких судах испытывают огромные нагрузки, с которыми надо бороться посредством вант.

В гонку вступило еще три участника, о которых я не знал. Найджел Тетли на 40-футовом тримаране Victress, который, по словам Брюса, внутри выглядел как дворец, итальянец Алекс Кароццо плыл на 66-футовом кече Gancia Americano. Алекс, как и я, был членом клуба Ocean Cruising Club и мне было известно, что он проявлял повышенный интерес к трансатлантической гонке. Третьим был Дональд Краухерст на еще одном тримаране Teignmouth Electron. Брюс не обладал точными сведениями об их местонахождении. По его словам, если я продолжу движение с прежней скоростью, следует ожидать фотофиниша между мной и Муатисье. Именно эти слова были нужны для того, чтобы подстегнуть меня.

Мы проболтали около часа, потом Брюс отправился на лоцманском катере сообщать в Лондон о нашей встрече. Пока мы общались, постепенно усиливался норд-вест, в сводке говорилось о том, что следует ожидать 4 баллов. Мне это не нравилось, так как с этой стороны бухта была открыта ветрам, что обещало неудобства, и возможно, проблемы. Оставшись наедине с Anna Dee, я занервничал. Прилив должен был закончиться через два часа, именно тогда, когда ожидался максимально сильный ветер. Взвесив все за и против, я пришел к выводу, что не могу дожидаться возвращения Брюса. Лучше всего попытаться выбраться из бухты прямо сейчас, пока ветер еще не достиг полной силы. В таком случае, я рисковал максимум тем, что прилив протащил бы меня до Отаго, если остаться здесь, я мог бы оказаться выброшенным на берег.