Пандора - Сьюзен Стокс-Чепмен

Окончательное.

– Мисс Блейк?

Со вздохом Дора поднимает голову.

– Мы можем достоверно узнать, где он все это приобрел?

– Только если он ведет учет своим покупкам.

Мистер Лоуренс бросает взгляд на рабочий стол. Гермес склоняет голову, его черные глазки блестят в свете канделябра.

– Здесь лежит только конторская книга, – отвечает Дора на его незаданный вопрос. – Там все законно. Я уже проверяла.

Мистер Лоуренс вновь смотрит на нее, но ничего не говорит, а Дора вздыхает и мельком бросает взгляд на часики, свисающие на ленточке с ее пояса. – Вам лучше поторопиться. У нас в запасе еще только час.

И они принимаются за работу. Дора заставляет себя прогнать мрачные мысли из головы и продолжает рисовать пифос. В конце концов теперь это ее единственная надежда на спасение. Если ей не удастся продать свои украшения, то…

Хватит, говорит она себе. Не думай об этом.

Дора прорисовывает тени на фигурах Прометея и Зевса, потом – детали гор, слоистых облаков, елей и сосен, летящих скворцов. В какое-то мгновение она ощущает прохладное дуновение – точно такое же, как когда впервые отворила двери подвала. Она плотнее кутается в шаль и покусывает карандаш.

Сосредоточься!

Детали резных изображений и впрямь поразительны. Но, размышляет Дора, некоторые из них будет невозможно передать в ювелирных изделиях. Она обращает внимание на меандры-границы между сценками и понимает, почему ее прежние попытки оказались неудачными. Линии здесь тоньше, а узоры расположены почти вплотную друг к другу. В сравнении с оригиналом ее рисунки выглядят как детские каракули. Дора методично переносит на бумагу замысловатые орнаменты.

Мистер Лоуренс тоже работает методично. Он изучает каждый ящик на полке, делает пометки о каждом предмете, а потом аккуратно кладет его на то же самое место в ящике, где он лежал прежде. Он успевает осмотреть еще четыре ящика, когда Дора объявляет, что время почти вышло.

– Без семи минут два.

– Два часа работы – это слишком мало, чтобы успеть что-то сделать!

– Да, – говорит Дора, закрывая альбом. – Но больше мы не можем себе позволить. Много вам еще осталось?

Мистер Лоуренс поправляет ящик на полке и снимает свой шарф с лестничных перил, где он висел все это время.

– Осталось два ящика здесь и еще две полки сверху… – Он оценивает масштабы работы. – Плюс полки у противоположной стены, там, где ящики на полу. Ну и, конечно, то, что спрятано за лестницей.

Они вместе заглядывают туда. За лестницей – черная бездна.

Мистер Лоуренс колеблется.

– Да там и впрямь темнотища.

Дора едва не спрашивает, почему он так боится темноты, но, увидев выражение его лица, осекается. И вместо этого говорит:

– Возможно, там не так уж много места, как кажется.

– Да, но именно в том направлении – торговый зал этажом выше.

– Можно взять свечи и посмотреть.

– В следующий раз.

Эти слова произнесены очень резко – слишком резко! – и Дора переводит на мистера Лоуренса удивленный взгляд, но он уже отвернулся и начал наматывать шарф на шею. Покончив с этим, он кивает на несгораемый шкаф Брама у рабочего стола.

– А к этому ящику у вас есть ключ?

Дора качает головой.

– Дядюшка носит на шее единственный ключ, и он сюда не подходит.

– Если у него есть какие-то тайные бумаги, – говорит мистер Лоуренс, – то, скорее всего, он хранит их тут. Где-то же должен быть ключ от него.

– Да, наверняка. Но вы себе представить не можете, чего мне стоило добыть ключ от подвального замка.

Дора с содроганием вспоминает о том, как это происходило, но мистер Лоуренс все равно смотрит на нее с усмешкой.

– В следующий раз, – говорит Дора, и его губы кривятся, когда он слышит свои собственные слова.

– Туше́, мисс Блейк!

– И впрямь туше́!

Сегодня запах жженой кожи разъедает Эдварду ноздри, от пламени свечей у него болят глаза, а ноги беспокойно шаркают под столом. Он пытается сосредоточиться на филигранной окантовке переплета – узкой полоске из тончайших стеблей и завитков плюща. Он досадливо вздыхает, сжимает челюсти, но, чувствуя дрожь в руке, понимает, что работа сегодня не задалась. Эдвард откладывает шпатель в сторону и со стоном откидывается на жесткую спинку стула.

Вот почему, думает он, Корнелиус дает ему время на подготовку перед написанием нового доклада для Общества. Эдвард сейчас не в состоянии заниматься несколькими делами сразу – да он никогда и не имел такой привычки. Одно за другим в порядке очередности – вот его правило, особенно сейчас, когда работа в переплетной мастерской доставляет ему мало радости. И как, скажите, достичь совершенства в этом ремесле, если не можешь на нем полностью сосредоточиться?

За последние пять ночей Эдвард внимательно изучил содержимое всех ящиков с греческой керамикой в подвале антикварной лавки. Коллекция Блейка отлично сохранилась, и по своей значимости все эти изделия не уступают экспонатам Британского музея. Эдвард благодарен судьбе за возможность держать в руках подлинные произведения античности (по крайней мере, две трети коллекции представляются ему таковыми), составить подробный реестр их маркировок и установить их возраст. А то, что они могут оказаться крадеными… К сожалению, этот факт не позволяет сделать их объектом научного исследования. Эдвард трясет головой, отгоняя эту мысль. В данный момент он не хочет даже думать о подобных вещах. И хотя подсознательно он понимает, что это не так, все равно в душе его теплится надежда, что коллекция была приобретена законным образом.

Он барабанит пальцами по столу и размышляет о пифосе. Судя по всему, это и впрямь исключительное произведение античного гончарного искусства. Все эти резные декоративные сценки великолепны. Он никогда не видел ничего подобного даже в научных трудах. Каково же, думает Эдвард, его происхождение?

Корнелиус передал терракотовый образец для изучения в Общество, и, покуда он не получил никакого ответа, Эдварду чертовски трудно датировать вазу. Тут даже гадать бесполезно. Поскольку пифос не покрыт росписью, он может относиться к любому периоду древнегреческой истории. Эдвард прекрасно помнит, как читал в какой-то книге, что сценки, иллюстрирующие миф – как на этом пифосе, – характерны для архаического и классического периодов. Но знания его в лучшем случае поверхностны.

Когда он сказал мисс Блейк, что прочел много книг, он говорил правду. Но Эдвард не признался в том, что приобрел свои знания лишь в недавние годы, за время долгих малоприятных недель, проведенных с отцом Корнелиуса. Он с головой окунулся в историю древностей! И воспользовался этими новыми знаниями, чтобы заглушить память о том, что случилось прежде. Перед его мысленным взором сама собой возникает кромешная тьма в подвале Блейка, а потом и…