Дочь кардинала - Филиппа Грегори

– Значит, ты утверждаешь, что мне нельзя ехать с королевой?

– Нет.

– Могу ли я поехать к матери?

– Нет. Ей будут предъявлены обвинения в измене.

– Могу я остаться здесь?

– Нет.

– Тогда что мне остается делать?

Он улыбается мне, словно я наконец поняла, что должна была спросить об этом у него. Что я не свободна. На игровой доске развернулась новая игра, и он готовится сделать ход.

– Я отвезу тебя к твоей сестре, Изабелле.

Вустер

Май, 1471 год

Разумеется, Изабелла теперь празднует победу. Изабелла из дома Йорков, красавица жена самого видного из братьев Йорков. Она замужем за победителем в битве при Барнете, Тьюксбери. Муж Изабеллы стоит первым в череде наследников престола, после новорожденного сына Эдуарда, и от королевского величия его отделяет лишь время. Если Эдуард умрет, на пирушке ли или на бранном поле, и умрет его сын, а королева и ее королевское дитя уже сейчас окружены в Тауэре сторонниками Ланкастеров, тогда Джордж станет королем Англии, а Изабелла исполнит мечту нашего отца и свое предназначение. Тогда, наверное, можно будет сказать, что наш отец прожил жизнь не зря: его дочь все-таки будет править Англией. И этой дочерью стану не я, а Изабелла. Но он бы не возражал против такой рокировки. Он никогда не отдавал предпочтения в том, кому из нас занимать трон: главное, чтобы это была девочка из дома Уориков.

Изабелла принимает меня в своих личных покоях, в окружении трех дам. Никого из них я не знаю. Наша встреча проходит неловко, словно я вижу совершенную незнакомку. Я вхожу и приседаю в реверансе. В ответ она чуть склоняет голову.

– Иззи.

Но она молчит, словно оглохла от своего величия. Просто молча смотрит на меня.

– Иззи, – произношу я чуть громче.

– Как ты могла? – вдруг требовательно восклицает она. – Как ты могла прийти сюда вместе с ней и напасть на нас? Как ты могла, Анна? Ты была обречена на поражение и неминуемый позор или смерть.

На мгновение я лишаюсь дара речи и смотрю на нее так, словно она только что обратилась ко мне на фламандском. Затем я осматриваюсь и замечаю жадные взгляды фрейлин и понимаю, что весь этот разговор ведется ради ублажения дома Йорков и мы должны явить собой воплощение раскаяния и верности. Только ей отведена роль Верности, а мне досталась роль Раскаяния.

– О миледи, сестра моя, – тихо произношу я. – У меня не было иного выбора. Мой отец выдал меня замуж за сына Маргариты Анжуйской, а она приказала мне идти с ней. Вы должны помнить, что я не стремилась к этому браку, что его не хотела, но я не могла ослушаться воли отца. Как только мы высадились в Англии, я немедленно испросила разрешения присоединиться к матери. Этому есть свидетели.

Мне подумалось, что упоминание о матери, оплакивающей свою утрату в святилище смягчит Изабеллу, но оказалось, что именно об этом мне упоминать не стоило. От моих последних слов ее лицо потемнело.

– Нашей матери будет предъявлено обвинение в предательстве. Она лишится своих имений и средств. Она знала о том, что замышлялось против короля Эдуарда, и не сделала ничего, чтобы его об этом предупредить. Она предала короля, – заявила Изабелла.

Если мать лишится своих имений, то мы с Изабеллой лишимся своего наследства. Все, чем владел отец, было потеряно на поле боя. Все, что у нас с ней оставалось, принадлежало матери. Изабелла не может желать расстаться с нашим наследством, это сделает нас обеих нищими. Я бросаю на нее тревожный взгляд.

– Моя мать была виновна лишь в том, что подчинялась мужу, – предпринимаю я попытку. В ответ Изабелла бросает на меня хмурый взгляд:

– Наш отец предал своего короля и своего друга. А наша мать виновна не меньше его самого. Нам придется броситься к ногам Эдуарда и положиться только на его милость и мудрость. Боже, храни короля!

– Боже, храни короля! – повторяю я.

Изабелла взмахом руки отправляет фрейлин прочь и манит меня подойти к ней поближе. Я опускаюсь на низкий стульчик и жду, пока она не скажет, что мне делать дальше и что она хотела сказать этими словами. Я так устала и разбита понесенными потерями, что единственное, чего мне хочется, – это положить ей голову на колени, как когда-то в детстве, и позволить ей убаюкать себя.

– Иззи, – жалобно говорю я. – Я так устала. Что нам теперь делать?

– Для матери мы уже ничего не можем сделать, – тихо отвечает она. – Она сделала свой выбор. Она останется в этом аббатстве до конца своих дней. Она сама заперла себя в тех стенах.

– Заперла?

– Не глупи. Конечно же, я не имела в виду, что она там буквально заперлась. Она решила поселиться там и потребовала защиты и убежища на святом месте. Она не может сейчас, когда битва закончилась, выйти оттуда как ни в чем не бывало.

– Что будет с нами?

– Джордж сейчас в фаворе, он сын дома Йорков. Последние две битвы он находился на правильной стороне. Со мной будет все в порядке.

– А со мной?

– А ты будешь жить с нами. Тихо поначалу, до тех пор, пока не уляжется шум вокруг битвы с принцем из дома Ланкастеров. Станешь моей фрейлиной.

Я осознаю, что мое положение пало так низко, что я превратилась в служанку своей сестры, которая сейчас принадлежит к дому Йорков.

– Ах так, теперь я должна быть у тебя в услужении? – уточняю я.

– Да, – резко отвечает она. – Должна.

– Тебе рассказывали о битве при Барнете? Когда убили отца?

Она пожимает плечами:

– Не особенно. Да я и не просила. Он же убит, да? Какая теперь разница?

– Как?!

Она смотрит на меня, и я вижу, как смягчается ее лицо и как под маской этой молодой, но уже ожесточенной войнами женщины проступает лицо сестры, которая по-прежнему меня любит.

– Знаешь, что он сделал?

Я качаю головой в ответ.

– Говорят, что он хотел, чтобы его солдаты знали, что он не сбежит и не бросит их на поле боя. Солдаты, самый простой люд, знают, что лорды велят своим слугам держать для них коней недалеко от места битвы, чтобы, если дела пойдут из рук вон плохо, успеть позвать коня и ретироваться. Это все знают. Пехоту просто оставляют на растерзание врагу, а сами удаляются в безопасное место.

Я киваю.

– Отец сказал, что в случае поражения он примет его вместе с ними, чтобы они поверили ему и рискнули своими жизнями. Он велел привести своего боевого жеребца…

– Только не Ворона!

– Именно Ворона. Этого красивого, бесстрашного коня, которого отец так любил, что возил за собой везде и в каждую битву. И перед всеми солдатами, перед этим сбродом, которому никуда не деться с поля смерти, если они потерпят поражение, он обнажил свой меч и вонзил его в верное сердце Ворона. Конь пал на колени, и отец держал его голову до тех пор, пока тот не умер. Ворон испустил дух, пока отец держал его огромную голову и гладил его по носу. Потом он закрыл ему глаза.