Дочь кардинала - Филиппа Грегори

И вот огромные ворота Тауэра со скрипом открываются, подвесной мост опускается и с тяжелым стуком упирается в землю, и по нему въезжает Эдуард, в роскошных парадных доспехах, с золотым венцом поверх шлема, верхом на прекрасной боевой лошади каштановой масти. Он едет во главе процессии, состоящей из его лордов, сопровождаемый братьями по обе руки и окруженный охраной. Торжественно взревели трубы, и знамена Йорков еще сильнее забились на ветру, дующему с реки, разворачивая и показывая всем собравшимся белую розу Йорков и их эмблему: три солнца, символизирующих воссоединившихся братьев. За победоносными братьями следует коляска, влекомая белыми мулами и накрытая серебристой тканью. Занавески в этой коляске отдернуты так, чтобы все видели сидящую там бывшую королеву, мою свекровь, Маргариту Анжуйскую, облаченную в белые одежды и с каменным лицом.

Я смотрю себе под ноги или на рвущиеся знамена, на солнца, куда угодно, только не на нее, отчаянно боясь встретиться с ее пустыми, горящими яростью глазами. Эдуард спешивается и подает поводья груму, чтобы направиться к сцене и подняться по ступеням к Тауэру. Елизавета, его королева, выходит ему навстречу, и он берет ее за руки и целует ее улыбающиеся губы. Затем к ним подходит Жакетта, и толпа разражается громогласными криками и аплодисментами, когда он забирает у нее малютку сына и поворачивается к толпе, чтобы представить ей его.

Это – Эдуард, принц Уэльский, следующий король Англии, принц Эдуард Уэльский, ребенок, занявший место погибшего ланкастерского принца, которого ни я, ни его мать не видели мертвым и не знаем, был ли он похоронен. Этот ребенок станет королем, а его жена – королевой. Ни мне, ни Изабелле ею не быть.

– Улыбайся, – тихо велит мне Изабелла, и я тут же начинаю улыбаться и хлопать в ладоши, словно я тоже приветствую и разделяю триумф Йорков и так потрясена этим событием, что едва могу говорить.

Эдуард передает ребенка жене и снова спускается по ступеням туда, где остановилась коляска. Я вижу, как старшая принцесса, маленькая Елизавета, которой едва исполнилось пять лет, жмется поближе к матери и сжимает в руках край ее платья, ища защиты. Королева мягко опускает руку на плечо девочке. Ее с самой колыбели пугали рассказами о Маргарите Анжуйской, так же как и меня. А теперь женщина, которую мы так боялись, захвачена в плен и покорена. Победитель Эдуард подает ей руку, чтобы помочь выйти из коляски, и ведет ее вверх по широким деревянным ступеням, чтобы на самом верху, на огромной сцене, развернуть ее лицом к людям, словно она была пойманным зверем, достойным пополнением коллекции, запертой в клетках Тауэра. Она поворачивается к толпе, и люди разражаются торжествующими воплями, видя, что волчица наконец попала в капкан. А королева с равнодушным видом смотрит поверх голов в ясное майское небо, словно и не слыша толпу, словно ничто происходящее у нее на глазах не имеет значения. Перед народом стоит истинная королева. Я не могу не восхищаться ею в этот момент. Она научила меня тому, что борьба за трон может обойтись очень дорого, и тому, кто на него претендует, и тому, кто защищает свои права на него. Но борьба стоит того. Даже сейчас мне кажется, что больше всего она сожалеет о своем поражении, потому что никогда не станет сожалеть о том, что ввязалась в бой. Она чуть улыбается мыслям о поражении, и рука, которую крепко сжимает Эдуард, остается неподвижной. Даже вуаль, спадающая с ее высокой прически, не колышется от ветра: воистину ледяная королева.

Он держит ее на одном месте, чтобы все смогли убедиться в том, что он ее победил и взял в плен, и чтобы каждый мальчик в толпе, поднятый отцом на плечи, мог убедиться в том, как низко нынче пал дом Ланкастеров: одинокая беспомощная женщина на ступенях, ведущих в Тауэр, где ее ожидает заточение вместе с ее спящим мужем. Потом Эдуард отвешивает элегантный поклон и разворачивает Маргариту Анжуйскую ко входу в Белую башню, жестом давая понять, что она может направляться внутрь, в тюрьму, к своему мужу.

Она делает первый шаг к дверям и останавливается. Оглядывается на нас, затем, словно движимая внезапным вдохновением, медленно проходит мимо всех нас, внимательно разглядывая каждого. Она оглядывает королеву, ее дочерей и фрейлин, как будто мы – ее почетный караул. Кажется, что она, побежденная, наносит выдержанное, взлелеянное оскорбление своим победителям. Маленькая принцесса Елизавета сжимается в комочек и прячется за юбки матери, не в силах выдержать пристальный взгляд заключенной. Маргарита переводит взгляд с меня на Изабеллу и чуть заметно кивает, словно признает, что я стала фигурой в другой игре и в руках другого игрока. Она щурится, когда думает о том, что меня выкупили, чтобы снова перепродать, и почти улыбается, понимая, что ее поражение лишило меня всего. Теперь я порченый товар с подмоченной репутацией. Она даже не пытается скрыть радость, которую ей эта мысль доставляет.

Затем очень медленно, и от этого мне становится не по себе, она переводит взгляд на Жакетту, мать королевы, на ведьму, которая своим волшебством разрушила наши надежды, когда ведьмины ветры не дали нам покинуть порт вовремя, чьи колдовские туманы прятали армию Йорков под Барнетом. Эта мудрая женщина приняла роды у дочери и первой взяла на руки своего внука, находясь в укрытии святого места, чтобы выйти из него навстречу победе.

Я затаила дыхание, тщетно стараясь расслышать, что Маргарита скажет своей любимейшей подруге, которая бросила ее во время битвы под Тоутоном и с тех пор не виделась с ней до этого самого момента, означающего для королевы полное и безоговорочное поражение. Это ее дочь вышла замуж за врага, тоже перейдя на сторону врага, и, став врагом, теперь была свидетелем ее позора.

Две женщины смотрят друг на друга, узнавая в своих лицах ту молодость, которую они некогда знали. На лице Маргариты появляется улыбка, мгновенно смягчающая и согревающая его жесткие черты, а глаза Жакетты сияют любовью. И кажется, что прошедшие годы, подобно туману Барнетта и снегам Тоутона, рассеялись без следа, словно бы их никогда и не было. Маргарита поднимает руку, но не для того, чтобы коснуться подруги, а чтобы начертать тайный знак, и на наших глазах Жакетта в точности повторяет движение поверженной королевы. Не сводя друг с друга глаз, они обе прочертили в воздухе указательными пальцами полный круг. Затем они обменялись улыбками, словно бы жизнь была всего лишь кем-то рассказанной шуткой, и, по-прежнему не произнося ни слова, Маргарита удаляется в темное чрево башни.

– Что это было? – восклицает Изабелла.

– Это был знак колеса фортуны, – шепчу я в ответ. – Того самого колеса фортуны, которое вознесло Маргариту Анжуйскую на трон Англии, сделав ее наследницей королевств Европы, а затем низвергло в прах. Жакетта ее давно об этом предупреждала, они обе давно знали о том, что фортуна возносит высоко над облаками, а потом низвергает в ад, и единственное, что остается человеку делать в этой ситуации, – это терпеть.

В эту ночь братья Йорки пробрались в покои спящего короля и прижали к его лицу подушку, тем самым положив конец роду Ланкастеров и осквернив собственный дом совершенным под его крышей предательским убийством, коему место было на поле боя. Эдуард пустил смерть в тот же дом, где спали его жена и его невинный сын. Никто из нас не знал о том, что они задумали, до наступления следующего утра, когда нас известили о смерти бедного короля Генриха, «от горя», как сказал Эдуард.