Сломанная роза - Хельга Нортон

— Она прилетит около полудня, и я встречу ее, как обещал. Перестань беспокоиться, Марион, твой отец поправится — он в надежных руках.

— Надеюсь, — с жаром ответила она. Наконец ей разрешили встречу с отцом.

Джеффри Бреннон лежал на кровати, прикрытый до пояса белым одеялом. Его лицо было по-прежнему серым, однако Марион показалось, что ему немного лучше.

— Прости, что напугала тебя, папа, и ввергла в беду, — сказала Марион, беря его за руку.

Еле слышно он произнес:

— Не говори чепухи. Я очень рад видеть тебя живой.

— Я тебя тоже. — Она сжала ему руку и робко улыбнулась.

Он поднес к глазам ее руку.

— Кольца нет, — прошептал он, и Марион закусила губу. Она не хотела пока сообщать ему все новости, чтобы это его не расстроило. — Ты… расторгла помолвку?

Марион кивнула, настороженно следя за ним, но, кажется, он даже не удивился.

— Это из-за Андроса, не так ли? — спросил отец слабым голосом, и она после секундного колебания кивнула. Бреннон вздохнул, на губах появилась бледная улыбка. — Лишь бы ты была счастлива. — И он добавил еле слышным шепотом: — Когда я подумал, что ты… мертва… меня словно громом поразило, Марион. Ты — все, что я имею в этом мире. И я не мог поверить, что потерял тебя.

Ее глаза наполнились слезами.

Позже кардиолог, выхаживавший Джеффри, сказал ей:

— Приступ был не из самых страшных, но это — предупреждение. Ему надо изменить образ жизни, если он не хочет умереть раньше срока. Он не должен принимать все так близко к сердцу, перенапрягаться на работе…

Марион нервно засмеялась.

— Я должна сказать ему об этом, или это сделаете вы, доктор? Он все равно не послушает.

— Если не послушает, я не ручаюсь за его будущее, — мрачно произнес врач. — Кстати, я бы и вам посоветовал, мисс Бреннон, хорошенько отдохнуть. Вы выглядите очень усталой.

И действительно, после всех пережитых потрясений Марион чувствовала себя обессиленной. Она шла к выходу по коридору больницы. Андрос поддерживал ее под локоть, словно боясь, что она упадет. Когда они вышли из здания больницы, их окутал нежный сумрак. Девушка беспокойно посмотрела на Андроса.

— Ты не мог бы найти мне отель в каком-нибудь спокойном месте? Мой багаж с деньгами, кредитными карточками и паспортом остался на яхте. Как мне заполучить его назад?

— Яхта направлялась в Пирей. Уверен, Георгиес поручит кому-нибудь собрать твои вещи и принесет их завтра в больницу — он должен навестить твоего отца. Насчет отеля не беспокойся. Я отвезу тебя в самый лучший отель, который только мне известен.

Машина Андроса ждала их на автостоянке у больницы. Марион опустилась на переднее сиденье и закрыла глаза. Андрос тронулся с места. Силы оставили Марион, и она тотчас же заснула. Проснулась только при спуске в подземный гараж.

— Где мы? — спросила она, удивленно оглядываясь по сторонам.

— В отеле, о котором я тебе говорил, — сказал Андрос, открыв дверцу машины и помогая ей выйти.

Они поднялись на лифте из гаража. Марион прислонилась к стенке кабины, глядя на свое отражение в зеркале — расплывчатая фигура с желтыми волосами и бледным лицом напоминала привидение.

— Ни в один отель меня в таком виде не пустят! — ужаснулась она.

— В этот пустят, — улыбнулся Андрос, когда лифт остановился.

Марион вышла, оглянулась, ожидая увидеть вестибюль гостиницы. Но перед ней простирался широкий коридор с устланным ковром полом.

— Где это мы?

Андрос повел ее в конец коридора.

— Сюда.

Он достал ключ, отпер дверь, но Марион отступила назад, покачав головой.

— Я не хочу, чтобы мы были в номере вдвоем. Мне нужна отдельная комната!

Андрос поднял ее на руки, внес в темную комнату и ногой захлопнул дверь.

— Выпусти меня! — завопила Марион, пытаясь освободиться от его рук. Конечно, ее борьба была безнадежна.

Андрос взвалил ее себе на плечо, как это делают с пострадавшими пожарники, и включил свет. Повиснув вниз головой, она видела только выложенный плиткой пол. Она изогнулась, и глаза ее пробежали по стене, оклеенной обоями, на которых изображался красиво вьющийся плющ.

Андрос открыл дверь слева, повернул еще один выключатель, и Марион увидела перевернутую вверх ногами спальню. Все выдержано в пастельных тонах: голубые занавеси, белый с голубым ковер на полу, белая кровать. Изысканная простота, подумала она. Прежде ей не приходилось видеть гостиниц подобного типа.

— Но ведь это же не отель? — догадалась она, когда Андрос нарочито грубо бросил ее на кровать.

Его лицо, угрюмое, неподвижное, с заострившимися чертами, настораживало и пугало.

— Это — моя квартира, — произнес он. — Это — моя постель, а ты — моя женщина.

Ее тело напряглось, как струна.

— Нет, Андрос, я не буду твоей. Из этого ничего не получится. После всего, что случилось, мы не будем счастливы, — торопливо проговорила она, напуганная выражением его глаз.

— Я ждал пять лет, — резко прозвучал ответ. — Я принес горе человеку, которому поклонялся и многим был обязан: оскорбил его дочь, бросив ее ради тебя. В конце концов ты стоила мне моего пароходства, когда Олимпия сплавила свои акции Георгиесу и твоему отцу. Но я не горюю, Марион. Завтра я повторил бы все сначала. Только не тверди, будто мы не будем счастливы. Потому что я знаю — для меня нет будущего без тебя. Я не смогу прожить больше ни дня, если ты не станешь моей.

Андрос склонился над ней. Лишь несколько дюймов разделяли теперь их. Внезапно она услышала бешеные удары его сердца. Или это ее собственное сердце стучит?

— Ты мне нужна, Марион, — тихо сказал Андрос. — Скажи, что и я нужен тебе!

Она, как завороженная, смотрела на него. Во рту у нее пересохло, ее бросило в жар.

— Не мучь меня, — шептал он. — Скажи же то, чего я жду. Подари мне свою любовь, иначе я сойду с ума.

Она разрывалась между желанием и страхом. Слишком многое стояло между ними.

— Тебе достаточно сказать «нет», и я уйду, — мрачнея, произнес Андрос. — Вчера я слышал от тебя, что ты не можешь быть моей, так как все еще помолвлена с Джозефом. Я смирился, с уважением отнесясь к твоим принципам. Теперь помолвка расторгнута. Забудь все, что произошло в последние дни. Считай, что существуем лишь мы: ты и я. — Андрос медленно провел пальцем по ее щеке. Его глаза светились нежностью и страстью. — Я люблю тебя, Марион. Станешь ты моей женой?

Она прикрыла глаза. Хватит бороться с неизбежностью. В тот день, когда разъяренный Андрос ворвался в кабинет ее отца, спокойная, налаженная жизнь Марион разлетелась на тысячу осколков.

Он прав. Единственное, что важно, — чувства, которые он вызывает в ней, страсть, трепетно пылающая в их сердцах. Этим вечером во всем мире существуют лишь они двое, и Марион желала его. Никогда ничего в жизни не влекло ее так неудержимо.