Черная Гончая - Влада Ольховская

уничтожило все и всех, остались только камни. Черные, конечно – здесь все покрыто сплошным слоем копоти. Но дома построены так близко и улочки такие узкие, что ты весь город сразу не видишь, и остается еще надежда: может, в нем сохранилось нечто большее?

Вот по этим улочкам я и брела теперь. Везде, куда падал взгляд, были лишь обожженные руины. Нечему тут было шелестеть – а шелест, меж тем, нарастал. Я бы даже испугалась, что это где-то в подвалах шипят остатки пламени, если бы здесь не было так холодно! Я шла вперед довольно долго – и лишь потом додумалась оглянуться.

В свое оправдание могу сказать, что в этом мире и звуки жили по-другому. Когда все находится на одной плоскости, можно догадаться, от чего звук отразился и откуда прилетел. Здесь – нет, здесь всё отражается от всего, и неясно, что где звучит. Поэтому я понятия не имела, что оно находится прямо за мной, пока не стало слишком поздно.

Это были те самые щупальца, о которых Сергей рассказывал своим спутникам в лабиринте. Черные, гибкие, они появлялись прямо из камней, не ломая их. Они постоянно извивались, двигались, и получался тот самый звук, который приманил меня. Но если звук был безобиден, то щупальца – точно нет! Самое тонкое из них было толщиной с мою руку, а остальные – еще толще. Никакого предела у них не было: они вырастали того размера, какого им нужно, и могли появиться где угодно.

Я, конечно, попыталась бежать вперед – чтобы побыстрее укрыться или перепрыгнуть на другую плоскость. Да куда там! На недавно пустой части улицы меня теперь встречала шевелящаяся завеса. Они были повсюду – даже у меня над головой, они закрывали небо сетью.

На этот раз мне некуда было бежать, не осталось чудесного пути к спасению. Я зажмурилась, надеясь, что кошмар прекратится, как прекращался раньше. Мне нужно домой, в мой мир, сейчас же!

Но смена реальностей – не такси, это так не работает. Как бы я ни металась, куда бы ни смотрела, выхода не было. Иногда его просто нет! Бежать я не могла, а драться как не умела, так и не умею…

Такого со мной еще не случалось. За время своих пусть и непредсказуемых, но уже частых визитов в этот мир я привыкла, что меня никто не замечает. Я все для этого делала, я научилась прятаться! И тут я не допускала ошибки: нельзя заметить опасность в мире, который весь из нее состоит.

Мне бы сейчас впасть в истерику. Эти щупальца выглядели смертельно опасными – и я знала, что они охотятся на людей. Однако внутри я чувствовала все то же необъяснимое спокойствие, которое не покидало меня в сломанном мире. Вместо того, чтобы рыдать и молить о пощаде, я беспомощно улыбнулась.

– Я попалась, – говорю, – и что дальше?

Я протянула руку вперед, словно признавая свое поражение. И тут эти щупальца, окружавшие меня со всех сторон, могли бы не то что убить меня – сделать так, чтобы от меня не осталось даже воспоминания. Но вместо этого ко мне потянулось лишь одно и медленно коснулось моей руки.

Этого прикосновения, осторожного и едва ощутимого, мне хватило, чтобы понять нечто очень важное.

20

В больницу я приехала одна. Подстраиваться под какие-то определенные часы посещения я не стала, в реанимации их просто нет. Туда вообще мало кого пускают, даже Шатуну только один раз удалось пробиться, ненадолго. Скандалил он для этого намного дольше.

Я скандалить не умею, да мне и не положено. Зато я, в отличие от того же Шатуна, не привлекаю к себе внимания. Он без внимания, как без воздуха – задохнется. Мне это не грозит.

Я взяла в гардеробе затертую белую тряпку, которую тут почему-то считали халатом для посетителей, и отправилась на свою личную тайную миссию.

Какое-то время я двигалась вполне законно – там, где посетителям находиться можно. Потом я рисковала заблудиться, но помнила, где мы шли первый раз, когда Тимура доставили сюда.

Это только в фильмах по больницам постоянно снуют толпы народу, и каждый второй врач марширует, внимательно вглядываясь в картонную папку. Здесь все было куда тише и спокойней. Подожди, пока мимо пройдут медики, – и давай дальше. Я тихая и мелкая, меня заметить сложнее, чем полноразмерного человека. Да и прячусь я так, как им и не снилось…

У меня получилось добраться до палаты Тимура, но уже там я засомневалась: а не ошиблась ли я дверью? Точно ли это он? Теперь я особенно остро понимала, почему врачи боялись делать какие-то прогнозы. Кожа серо-белая, под глазами – жуткие черные круги, губы пересохли и потрескались… Страшно. Но датчики, вроде бы, показывают, что сейчас его состояние стабильно.

Когда я вошла, Тимур лежал с закрытыми глазами, и я не бралась сказать, спит он или нет. Но когда я приблизилась, он услышал это, посмотрел на меня. Взгляд был настолько мутный, что я думала, он меня не узнал. Но он слабо улыбнулся мне.

– Надо же… Не ожидал, что ты сможешь пробраться сюда!

– Я хотела тебя увидеть, – признала я. Нужно было говорить тихо, потому что, если бы врачи обнаружили меня здесь, меня бы взяли за шкирку и выбросили вон. Возможно, прямо из окна. – Ты не против?

– Я рад.

Он протянул ко мне левую руку. Правая рука неподвижно лежала рядом с ним. Перебинтовывать ее не стали, просто закрыли легким слоем марли.

Я поспешила взять его руку, поддержать, потому что любое движение давалось ему с трудом. Поверить не могу, что сейчас говорю с Тимуром! Снова хотелось реветь, но я решила: с меня хватит! Я не для того сюда пришла.

– Я думал, до меня доберется Эля…

– Это не так просто. Но я хотела тебя навестить. Мы же с тобой говорили, когда это случилось… Я пришла извиниться.

– Ты не должна, – твердо произнес Тимур, и такая твердость в его состоянии поражала. – Это я должен. Я слабо помню, что говорил, но знаю, что это неправда… Помню, что я не верил в свои собственные слова.

Он волновался, и это ему на пользу не шло. Я почувствовала, что он дрожит, на губах появилась розоватая пена.

– Тимур, не надо…

– Надо! Времени осталось мало…

– Глупостей не говори! – возмутилась я.

– Я чувствую… Не важно. Ты знай: я прошу прощения. За себя и Эльку. Мы поступили с тобой как свиньи.

– Я зла не держу.

Это было правдой: теперь уже не держу. Про то, что было раньше, я дипломатично умолчала.

– Ты позаботься о ней, если я вдруг… – попросил он, а закончить так и не смог.

Тимур не трус и никогда им не был. Но мне оставалось лишь догадываться, что он должен был чувствовать сейчас! У него из-под кожи лезет грязь, от