Настя как ненастье - Ольга Горышина

— Встреча с Коротковым перенеслась на завтра. Вот и вся радость.

— Да неужели?

— Да вот так, — и он нагнулся к монитору. — Я просил только шоколад. Цветы пришлось подарить консьержке. Как и шампанское, — соврал он, глазом не моргнув. — Больше никаких личных просьб не будет. У кого-то слишком богатая фантазия. Кстати, — он выпрямился. — У тебя же есть собака, да? Что вкусного можно купить для собаки?

Валерия откинулась на спинку кресла, чтобы не тереться с молодым начальником носами, и вальяжно закинула ногу на ногу.

— Иннокентий Николаевич, вы меня пугаете…

— Лера! — он понизил голос. — Я серьезно спросил. Я иду знакомиться с собакой.

Она покачала головой.

— Раньше ходили знакомиться с родителями…

— Лера, что купить собаке? Молчишь, да? Перефразирую: чем подкупить собаку? Собака дворняга, подобранная с улицы. И мне с ней жить…

Валерия аж подалась вперед:

— Ты с ума сошел?! Тебе у заводчика не взять породистого щенка?

Иннокентий давно не видел секретаршу настолько взволнованной и продолжил игру, которая завязалась сама собой.

— А мне что, на выставки с ней ходить? Дворняжки, они ж самые добрые и преданные оказываются. Ну? У меня есть только один шанс ей понравиться.

— Еще Хармс сказал, что на каждую прогулку надо брать с собою булку. Ты в какой приют едешь? Или с передержки забираешь?

— Мне ее в Сосновку приведут. Я еще ничего не решил. Но хочу вооружиться. Вдруг девочка мне понравится.

— Которая приведет собаку?

— Лера, блин, хватит уже ловить меня на словах. Так купить булку или все же что-то собачье?

— Булку. Чтобы добро не пропадало — сам съешь, — улыбнулась Валерия и потянулась к компьютерной мышке. — Я куплю тебе бутерброд с сыром. Собаки очень любят сыр.

— Это мыши любят сыр, — вырвалось у него против воли.

— Так? У кого собака: у тебя или у меня? Собаки любят сыр. Еще они любят гоняться за белками. Это я про лес предупреждаю. И вообще собака — это геморрой, хуже бабы. На кой он тебе?

— Пусть будет…

Иннокентий отвернулся, не в силах больше сдерживать гаденькой ухмылки, хотя в душе он все же испытывал стыд за спектакль, разыгранный перед всеми уважаемой Валерией Ильиничной. Но за вчерашнюю заботу о его судьбе хотелось отомстить. По-детски глупо, и все же…

— Иннокентий, — сказала Валерия уже ему в спину. — Перечисли в приют деньги и успокойся.

— Деньги я уже перечислил. Этого мало, — бросил он, не оборачиваясь, и вошел в свой кабинет.

На столе блестела чисто вымытая пепельница, но купить почему-то не хотелось совершенно. Он сел в кресло и достал телефон. От Насти ничего. Зато он набрал дяде и сообщил, не здороваясь, что Коротков придет завтра.

— Уверен, что вообще придет? — послышалось из трубки после небольшой заминки.

— Я ни в чем не уверен.

— Знаешь, по-хорошему тебе просто надо перестать давать сестре деньги. Вот увидишь, все решится само собой. И очень быстро.

— Не могу. А как же Тимка?

— Кешка, ты в любом случае будешь плохим для нее. Ладно, не лезу. Это ваши семейные дела. Не мои.

И он отключился. Да, не его… Дядя оплатил похороны брата и лечение племянника. На этом его помощь закончилась. Если не считать отобранной у Никиты машины и собственно зарплаты самого Иннокентия. Он сохранил за ним должность отца, пусть и посадил на фиксированный оклад с небольшими подачками. Партнерство с племянником не входило в его планы, это Иннокентий понял уже через год. Но пока его все устраивало. На работе проблем не было. Все проблемы сосредоточились в семье. И виновник был один — Никита Коротков.

Настя не позвонила, прислала лишь короткое сообщение с просьбой припарковаться на вчерашнем месте. Иннокентий шумно выдохнул — чего она так машины-то его боится? Разве мать может подумать что-то плохое, если знает свою дочь?

— Настя! — хотел сказать он в трубку, но на звонок она так и не ответила.

Ну что за девчонка! И что там в ее голове происходит… Может, с одной такой машиной ей и не повезло? Скорее всего. Но лезть с расспросами не стоит. У нее от улыбки до слез один шаг.

— Кеша, — Настя перезвонила сама, спустя час-полтора. — Извини, все руки в клее были, я только из театра вышла.

— Так может вместе поедем? — спохватился он. — Дай мне часик закруглиться с делами, — добавил он с надеждой, которую сам не мог себе объяснить.

Пауза. Как же он уже их ненавидел! Сейчас откажется. Вот как пить дать, откажется…

— Не могу. Я маме позвонила. И я не вру, — добавила она, точно на расстоянии почувствовала, что он уже открыл рот именно для этого вопроса. — Давай в восемь, как ты и говорил. Если, конечно, дождя не будет…

— А если будет дождь, ты ко мне не выйдешь? — он чувствовал, что голос поднялся на недозволенную в офисе высоту и с опаской покосился на дверь. Держать себя в руках с рыжей мышью становилось безумно трудно. — Собаке, типа, в дождь по делам не надо?

— Кеша, я выйду… — Настя, наверное, покраснела там, а иначе чего вдруг у него телефон так нагрелся?!

— Уже лучше. Исправляешься. Я постараюсь не опоздать, — хотел добавить еще «я скучал», но сказал лишь: — Давай, до встречи. Работы много.

Работы много, а сил на нее нет никаких. Мысли с рыжей Мышью и даже резиновым клеем не приклеить их к договорам аренды строительной техники. И даже матом!

— Я купила три сэндвича: для тебя, для собаки и… тому третьему лишнему на вашем собачьем свидании, — улыбнулась Валерия, входя в кабинет без стука. — Сок. Орешки…

Она держала пластиковый пакет на весу.

— Надеюсь, на сдачу ничего не купила? — буркнул Иннокентий, чувствуя ушами невыносимый жар.

— Я ведь как лучше вчера хотела, — действительно виновато улыбнулась секретарша. — Ну кто еще о моем самом любимом мальчике позаботится?

— Мальчик вырос, — Иннокентий постарался снизить голос до баса, но, как всегда, ничего не получилось. — И может сам о себе позаботиться.

— Тогда ешь на здоровье!

Валерия Ильинична придвинула к нему пакет с едой и вышла. Походка от бедра: и как ее мужья отпускают? И неужели она сама ничего не чувствует, закрывая за бывшим дверь?

Иннокентий зажмурился и сжал виски растопыренными пальцами. Да он такой же: за сегодня ни разу не вспомнил про Монику. Сейчас поднял телефон и почти вызвал ее номер. Почти… И сунул телефон во внутренний карман пиджака. У каждого своя жизнь — три года, хватит!

Эйты оказалась стопроцентной дворнягой. Черной, с белыми подпалинами на спине и рыжеватыми пятнами на ушах и с жиденькой козлиной бородкой. В общем, красавица. Определить породу родителей Иннокентий не мог даже близко — борода от терьера? Хвост колечком — от лайки? Рост средний. Характер — южный любвеобильный. Воспитания ноль.