Долг оплачен - Татьяна Анина

Я тут же выхватила коробку конфет из рук незнакомца и отнесла к своему столу, где спрятала в ящик. Я сто лет конфет не ела.

— Мне некогда. Знакомиться не буду, но за конфеты спасибо, — сказала я расстроившемуся мужчине и побежала искать юридический отдел, то есть мы им и были, только кабинетов было несколько.

Кеша был рад меня видеть. Восхищённо пялился, разглядывая с ног до головы.

— Другое дело, — поднимаясь со своего кресла, вручил мне красную папку. — На человека стала похожа.

Не обращая внимания на других работников, взял меня за локоть и повёл из зала, но не в ту сторону, откуда я пришла, а в какой-то коридор затащил чуть ли не насильно.

Мы остались наедине, и меня это напугало. Я вырвала свой локоть из его руки и прижала к себе папку.

— Эмилия, — немного несмело начал Иннокентий, оглядываясь по сторонам. Стал ослаблять чёрный галстук под белым воротничком. — Ты же понимаешь, зачем Никитин тебя к себе в секретарши взял.

— Нет, объясните, — фыркнула я.

— У вас не будет серьёзных отношений, — заглянул мне в глаза.

— У нас уже такие серьёзные отношения, что неделю улыбаться не буду, — сделала шаг назад.

— Вы по социальному статусу друг другу не подходите, — говорил тихо адвокат, протягивая ко мне руку, но прикоснуться к себе я не дала. — Я предлагаю тебе встречаться. Я намного проще человек, чем он, и работа у меня хорошая. Это серьёзное предложение, подумай, прежде чем отвечать.

Я на него посмотрела с отвращением и быстро двинулась по коридору в сторону приёмной, иногда оглядываясь на умалишённого.

Солнце: «Зверинец какой-то, а не работа».

Роза: «Что случилось?»

Солнце: «Пристают».

Я достигла приёмной, а мне навстречу вылетел Санчес уже в новых сухих брюках. Внимательно посмотрел поверх моей головы.

— У тебя всё в порядке? — спросил он.

— Да, вот папка, — холодно ответила я.

Он кивнул и забрал папку из моих рук, проехавшись своими горячими пальцами по моим пальцам, и от этого я встрепенулась.

Не поднимая глаз, пошла в «домик», чтобы заварить себе лапшу, что принесла с собой, а потом будет время полазить в интернете.

У меня теперь ноутбук!

Только кипятком лапшу залила, как в комнатку вошёл сатир.

— По запаху чую, что гадость есть собралась.

— Отлично пахнет, — скривилась я.

— В унитаз вылей и пошли со мной, — грозно приказал босс.

— Жалко, — я вдыхала аромат специй.

— Эмили! Немедленно сделай то, что я сказал, — вроде командовал, но как-то мягко.

— А что я кушать буду?! — на грани отчаяния заныла я и понесла свою драгоценную лапшу в маленький закуток с унитазом и крохотной раковиной.

— Нормальную еду, — прилетел ответ.

Я пошла с ним, потому что есть хотелось очень сильно. Далеко идти не пришлось. Прямо в приёмную пришли два официанта в костюмах и тёмных фартуках. Принесли еду в боксах. Прошли мимо моего стола прямо в кабинет к Санчесу. Там деловито завернули в дверь, что вела в комнату. И я с любопытством проследовала за ними. Интересно же, где сатир ночует.

Настоящая комната с кроватью, отдельным санузлом, большим шкафом и обеденным столиком.

Официанты принесли заказ и покинули комнату и кабинет.

— Присаживайся, — предложил мне стул Александр Константинович, и я села за стол, осматривая скромную, но уютную обстановку. — Солнышко, что ты хочешь?

Вопрос прозвучал очень нежно и даже заботливо. И голос, которым было сказано, унёс меня в тот момент, когда я лежала на его плече и наслаждалась его теплом.

— Чтобы блины не разваливались, когда я их переворачиваю, — ответила я и почувствовала дикую тоску.

— Купи уже себе вафельницу и не мучайся, — ответил Александр, присел напротив и стал ухаживать за мной, из бокса извлёк хлеб и столовые приборы.

— А это мысль, — улыбка сама появилась на моём лице. — Ты со мной сильно не нянчись. Мы по социальному статусу друг другу не подходим, — повторила я слова Иннокентия.

— Чьи дурные слова повторяешь?

Как в воду смотрит.

В воздухе запахло чем-то невероятно вкусным. И я, забыв обо всём на свете, внимательно смотрела, как мне выделяют порцию ароматной солянки в железной тарелочке с крышечкой.

Я старалась есть предельно прилично, по этикету. Медленно, а не так, как хотелось. Так вкусно только бабушка моя готовила. И, не сдержавшись, я чуть проскулила от удовольствия.

Сытость приходила почти мгновенно. И всё бы было хорошо, я даже готова была с сатиром примириться, но как всегда в моей жизни белая полоса с надеждами и верой резко сменяется чёрной и вынуждает меня сражаться или прятаться.

Чёрная полоса была мужчиной крепким и не таким высоким, как Санчес. Вот этот точно походил на мексиканца, потому что даже глаза были кроваво-чёрными. Он появился в комнате без стука, и мой босс явно напрягся.

— Познакомься, Эмили, это мой брат Алексей, — уныло протянул сатир, вытирая рот белой салфеткой.

Алексей смотрел на меня зло, прищурив глаза, и на его губах застыла знакомая мне ухмылка. Так усмехался Кот. Негатив был ощутим чуть ли не физически.

— Хороша, — восхитился мужчина, прихватив стул рядом со шкафом, и присел рядом с братом. Во все глаза меня рассматривал, а я не знала, куда деваться. — Винера сказала, что ты со своей юной секретаршей непотребством занимаешься в кабинете. И в офис притащил прямо из тюряги. Это такая выходка? Месть отцу?

Когда же это кончится? «Притащил из тюряги». Меня опять унижали, опять вытирали об меня ноги.

— Я бы хотела уволиться, — я отложила тарелку в сторону.

— Никаких «уволиться», — строго сказал Санчес, резко вскинув взгляд на меня.

— Я не обезьянка на потеху твоим родственникам, — огрызнулась я и прожгла взглядом насмехающегося Алексея Константиновича.

— Спасибо, Лёша, ты настоящий брат, — прошептал сатир, а мне заявил: — Ты не можешь уволиться. Нельзя давать свободу тем, кто не умеет ею пользоваться *.

— Я знаю эту фразу! — возмутилась я и вскочила со стула. — Это сказал рабовладелец!

— Тут кем угодно станешь, лишь бы ты не вляпалась! — взорвался Санчес.

— Я не собственность! — возмутилась я и, топая каблуками по плитке, стала грозно петь, не фальшивя, — Вихри враждебные веют над нами, тёмные силы нас злобно гнетут *.

— Да, в тюрьме тебе было бы лучше, — продолжал злиться сатир под смех своего брата.

— … Но мы поднимем гордо и смело знамя борьбы за рабочее дело! — кричала я.

— Сань, она же ребёнок! На кой ты её притащил сюда?! — заливался Алексей Константинович. — Верни в песочницу.