Отряд "Холуай". Из жизни моряков-разведчиков Тихоокеанского флота - Андрей Загорцев

— Да вроде того, он уже отключенный был, — начал нести чушь Саня Федосов.

— Сейчас посмотрим, рабочий он или нет.

Связист достал какие-то мотки проволоки со штекерами, начал их прикручивать к проводкам, торчащим из аппарата, ткнул штекеры в розетку, поднес трубку к уху, подул, покрутил диск.

— Алло, Серега? Алло, какая кислородная станция? Матрос, положи трубку! Положи трубку, ёп…ь.

Он недоумённо почесал за ухом отвёрткой.

— Ерунда какая-то, аппарат рабочий, только с диском непонятно что: звоню на коммутатор, а попадаю на кислородку. Сейчас посмотрим, что у него там внутрях.

«Линейщик» буквально за одну минуту разобрал аппарат на детальки. Вот что значит опыт. Федос с Зелёным минут сорок вскрывали только монетоприёмник, а этот, даже не глядя, тыкает отверткой, и аппарат чуть ли не сам разваливается на составные части.

— Ааа… понятно, цифры на единичку на диске сместились, кто-то по аппарату долбил, вот и дисковые контакты скользящие съехали. Щас подкручу и будет все зашибись, кстати, давайте я вам диск прямо на трубку присобачу, вот как у меня, — он показал нам гибрид трубки и наборного диска с проводками и маленькими «крокодильчиками» на концах.

— Я все остальные внутренности заберу, а то будете снова или монетки кидать, или спичками контакты замыкать, а когда на вас будет вызов проходить, трубка будет трещать негромко, но услышать можно.

Мы дружно закивали головами. Всё нас устраивало, трубку с диском намного легче спрятать, чем громоздкий телефон. «Линейщик» за десять минут исправил диск, выкрутил его из коробки, достал паяльник, перепаял контакты, прикрутил диск маленькими шурупами к трубке. Полюбовался на полученный «гибрид» и снова воткнул проводки в розетку. Снова набрал номер.

— Алло, Серега! Ага, я! Как слышишь? Нормально? Ага, рабочая пара, номер какой? Дай на меня вызов.

В трубке затрещало, «линейщик» удовлетворенно снял очки и протёр их.

— Итак, карасики, связь налажена, за работу с трубкой беру внутренностями аппарата, за подключение и номер, как договаривались, червончик.

Мятая десятка перекочевала из моего носового платка в карман «линейщика», тот хмыкнул, рассказал нам правила пользования, предупредил о соблюдении режима секретности и о том, что в случае какой-либо проверки наш номер будут отключать. Если кто-то из офицеров и мичманов обнаружит нашу трубку, то мы ни в коем случае не должны его выдавать, иначе мы сами знаем, что будет. Теперь у нас был свой телефонный аппарат с номером 41–45. «Линейщик» ушёл, а мы, радостные, рассматривали чудо телефонии и не знали, куда и кому звонить. Телефон есть, а звонить абсолютно некому. И спрашивается, зачем я, подвергая себя риску быть пойманным, тащил эту бандуру из города. Чёрт! А ведь девчонки наверняка-то не соврали, когда давали номер общежития своего техникума. Просто диск был испорчен и телефон набрал совсем не те цифры. Жаль, что я выкинул бумажку с номером. Да и в город можно было дозвониться, только зная какую-то схему связи с позывными. А на последнем коммутаторе, как сказал связист, сидели тетки, которые с городом соединяли только офицеров. В конце концов решили, что надо будет каким-то образом достать справочник абонентов части или попросить писаря-матроса из канцелярии ротного вытащить нам его для копирования. От скуки и нестерпимого желания кому-нибудь все-таки позвонить набрали телефон нашей роты. В трубке пошли длинные гудки.

— Первая рота, вахтенный матрос Филлипов, — рявкнула трубка.

Федос заулыбался и знаками показал на трубку, потом призвал меня к молчанию, приложив палец к губам.

— Матрос, это мичман Жыгайплугин! Ну-ка метнись в баталеру первой группы, скажи, чтобы старшина второй статьи Федосов перед ужином позвонил мне 41–45. Вопросы? Выполняй!

— Есть! — рявкнула трубка, и вахтенный отключился.

Через пару минут в дверь застучали. Федос спрятал трубку под стол, я, сделав глупый вид, уставился в наставление по РПК.

— Федос, м…я, там тебе рундук Тупоплугин звонил, кантуй ему, звони телефон 41–45, е…ть, это что за мичман такой, фамилия дурная, не наш вроде, кореш, наверно, твой, а?

— Да нет, это какой-то мичман с базы. С Попом что-то мутит, пойду позвоню, а то он такой зверюга, — начал плести околесицу Федос и, подмигнув мне, вышел.

Трубка под столом нежно затрещала, и я нажал маленькую кнопочку возле диска — всё так, как учил «линейщик».

— Алло, товарищ мичман, — орал на другом конце провода Федос, — вы меня слышите?

— Фуле орёшь, обезьяна, слышу прекрасно, — постарался я скопировать слышанную от морпеховских мичманов манеру разговора.

— Товарищ мичман, настоящим докладываю: задача выполнена!

— Ладно, я понял, разрешаю заниматься по плану, — пробасил я в трубку и, нажав кнопку, отключился. Как удобно оказывается, когда телефонный аппарат представляет собой всего одну лишь трубку с диском. Вот бы сделать как-нибудь так, чтобы еще проводов не было, таскай с собой трубку с диском. Ох, как можно бы перед теми же девчонками из рыбтехникума выпендриться. Идешь такой, с сумочкой через плечо, они спрашивают: «А что у тебя там?» — и я такой небрежно: «Да так, телефон!». И достаешь под восхищенными взглядами трубку, крутишь диск: «Алло, Зелёный, подгребай ко мне, я на бульваре». Пока я мечтал, в баталеру ввалился сияющий Саня.

— Чо ты глаза закатил, пойдём строиться на ужин, сечки порубаем, жрать охота — просто ужас.

После ужина ушел к минёрам, оставив Федоса в баталерке с мечтами о звонке в его родной посёлок Архипо-Осиповка, где-то на далёком побережье Чёрного моря.

Болев находился в спорткубрике и, валяясь на матах, пытался сделать брейкерский «вертолёт», гулко хлопался пузом на маты, снова задирал к верхней переборки ноги и пытался ими вертеть.

— Ооо, приплыл, — заметил он меня, — давай, м. я, без предисловий. Показывай, как вертушку делать! Не получается у меня ни хрена, сколько ни пытаюсь.

— А удар тренировать?

— Да подождёт твой удар. Я на этой вертушке зациклился — все никак да никак, типа как ты в трубе. Ну-ка, показывай.

Я хлопнулся на пол, перешёл с живота на плечо, взмахнул, сделал несколько оборотов на самой широкой амплитуде, со всей силы оттолкнулся руками и встал на ноги.

— О, м…я, ну-ка по разделениям, как ты с живота-то начал?

Я начал разъяснять по разделениям и с самых азов. Болев был в хорошей физической форме и координацию имел неплохую. С третьего раза у него стало постепенно получаться, через двадцать минут он уже вовсю вертелся на матах и на полу.

— Ничего сложного, оказывается, — поднялся он прыжком с пола, — теперь давай, свой удар показывай! Только на груше, а то у меня нога два дня болела. Синичище, капец.

Начали отрабатывать удар, силу, угол атаки. Потренировались и решили передохнуть. Вот тут я и начал донимать Дитера вопросами о креплении вооружения при высадке по «мокрому». Дитер свистнул кого-то из своих, помоложе призывом. Матрос притащил обыкновенный длинный пакет из плотного полиэтилена.