Душегуб - Николай Вингертер

решение мотивировал тем, что, во-первых, проведенной в лесхозе проверкой уже установлены факты грубого нарушения Резником трудовой дисциплины и норм безопасности, что прямо связано со смертью Кишкелса; во-вторых, возбуждено уголовное дело по данному происшествию. Он вышел в приемную и отдал записку Борец. Она прочитала распоряжение, и на ее лице Нексин увидел испуг.

— Что-то не так, Нина Викторовна? — спросил Нексин.

— Да нет… Все правильно…

— Тогда печатайте, я сейчас же подпишу, и копию немедля повесьте на доске объявлений. По возможности скорее этот приказ доведите и до родственников Кишкелса, пусть о нем знают в Залесье… Так должно быть… Мне сдается, вы подумали о том, что Резник будет возражать или в суде обжалует приказ?.. Пусть только попробует!.. Нарушения с его стороны налицо!.. И смерть работника налицо!.. Резника даже слушать не будут. — Нексин задумался. — Да, и вот еще что прошу сделать: сходите к Либерсу и скажите, что завтра встречи с его знакомым бизнесменом не будет, пусть перенесет ее на среду. Я думаю, он и сам это понимает, поскольку, как я знаю, Кишкелса привезут в вашу церковь… Меня завтра вообще не будет в Залесье, потому как срочно просят приехать в область… Траурное мероприятие, с вашей, надеюсь, помощью, пройдет нормально.

— Я все сделаю, — сказала Борец.

Нексин вернулся к себе в кабинет. Он солгал, как всегда, когда ему было нужно; не стал говорить Борец о настоящей причине того, почему его не будет на похоронах и во время прощания с усопшим, с чем каждый когда-то сталкивается. Причина была в том, что обстановка похорон на него действовала настолько угнетающе и у него это вызывало навязчивое состояние страха, как у большинства истеричных по своему характеру людей, что он по нескольку дней мог находиться в тяжелейшей депрессии и даже испытывать физическое недомогание. Нексин всячески старался избегать присутствия на похоронах. Он и теперь, сидя за столом, лишь только представил, что ему нужно будет завтра присутствовать на печальной церемонии, видеть траурную процессию, а в особенности покойника, как у него началось легкое головокружение и тахикардия, стало не хватать воздуха, он побледнел и вспотел — таковы были соматические следствия его страха похорон. Чтобы не стало хуже и сменить обстановку, он быстро встал, оделся и чуть ли не выбежал на улицу мимо удивленной Борец. Нексин пытался бороться с болезнью, переживая, как бы не появились и другие навязчивые фобии. В последнее время ему казалось, что у него стало получаться, он понимал, что все дело в его силе воли, в настрое, которые следует тренировать и не давать себе расслабляться, когда того требует какая-то ситуация. И даже на охоту на косуль он вызвался не без того, чтобы приучать себя к виду убитого животного; он убедил себя после той охоты, что у него стала появляться уверенность в себе, смог выдержать сцену с умирающей косулей. Но на похороны Кишкелса идти себя заставить не мог.

Во дворе конторы лесхоза было безлюдно. Погода стояла тихая и безветренная; воздух был теплым и влажным, и в нем чувствовалось приближение весны; с пасмурного неба падали редкие снежинки и тут же, на темном асфальте, подтаивали, ложась белым покровом только на холодной обочине.

Нексин стоял на крыльце, прижавшись спиной к высоким перилам, и глубоко и жадно дышал, стараясь быстрее избавиться от волнения, вызванного мыслями о завтрашнем дне. То, что он не пойдет на похороны, для него было совершенно ясно, но теперь он подумал о том, зачем сказал Борец, что едет в область, и как ему быть. В любом случае придется брать машину, самому садиться за руль, поскольку лесхозовского водителя Петерса не будет, и куда-то ехать. Можно было бы в самом деле уехать в область, к Елене Аркадьевне, но приедет он только к обеду, она будет на работе и вряд ли уйдет раньше времени, тогда ему придется возвращаться ночью, доберется назад в лучшем случае к утру. Этого он допустить не мог, потому что ему была непривычна ночная езда, еще и зимой да на такое дальнее расстояние. А возвратиться ему надо было, потому как сам только что сказал Борец, что встречу с Либерсом и его знакомым бизнесменом-иностранцем наметил на послезавтра с утра. Не встретиться с ними Нексин не мог, поскольку надо было как-то начинать решать вопросы с извлечением дополнительных денежных доходов для выплаты «десятины». С Либерсом и его приятелем была первая встреча такого рода, от которой он много ждал. Нексин, до этого не имевший лишних денег и больших сумм, вдруг подумал, что, наверное, не так плохо иметь хороший достаток, который в новой реальности стал замещать людям вакуум бездуховного и бесцельность их существования. Он утешал себя мыслью, что удивит Елену Аркадьевну каким-нибудь роскошным подарком; а еще лучше будет, если они вместе пойдут в ювелирный, она выберет что-то очень дорогое и он купит эту дорогую вещь…

Рассуждая так, Нексин неожиданно решил, как проведет завтрашний день: он действительно уедет из Залесья, но не в город, а с шоссе свернет на дорогу, ведущую в сторону Цыбина. Там были самые густые и малопосещаемые леса; он побродит вдоль дороги, сильно не углубляясь в лес, наконец-то постреляет из ружья, которое недавно приобрел у Заборова, но никак не мог выбрать случая, чтобы потренироваться и к нему привыкнуть. Будет удача, если встретит рябчика на опушках леса, а на открытых местах могут быть куропатки, они, по словам Заборова, стали под конец зимы целыми стаями залетать в сады и огороды. Нексин вернулся в кабинет, взял ключи от служебной «Нивы» и пошел в гараж за автомобилем, чтобы перегнать его во двор гостиницы, а утром уехать на охоту.

7

Как и задумал, Нексин встал очень рано, чтобы его видело как можно меньше людей в поселке, погруженном в траур. На дворе было еще темно, но во многих окнах уже горел свет; желтая полоска падала и от кухонного окна Сизовой. Завтракать, чтобы не терять времени, Нексин не стал, решив выпить кофе на природе, поэтому заварил его прямо в термосе; нарезал бутерброды; взял с собой крупномасштабную топографическую карту лесничества, все уложил в большую хозяйственную сумку, на дне которой в разобранном виде были ружье и патронташ. Вместе с ружьем Заборов отдал целую россыпь патронов; Нексин выбрал с десяток, начиненных мелкой дробью, и пять патронов с картечью, посчитав, что этого будет достаточно. Сам оделся со знанием дела — предстояло весь день провести на воздухе