Мой учитель - инопланетянин - Брюс Ковилл

банку с герметично закрывающейся крышкой. Аккуратно сняв крышку, она сказала:

— Теперь ты можешь выйти, Пуут.

Светящийся слизняк перевалился через край банки и вылез на стол. Я не знал, радоваться ли мне или печалиться. Если это мой старый знакомый, то, наверное, радоваться: все-таки хорошо, что он уцелел. Если же это лишь легкая закуска для мисс Карпентер, вроде бутербродов, которые берут с собой на работу, то, наверное, печалиться. Мне не хотелось смотреть, как она съест беднягу.

Тем временем она положила руку на стол, и слизняк начал медленно взбираться по ее предплечью. Теперь, если только она не проглотит его своей подмышкой, я был спокоен за судьбу Пуута.

— Ну вот, устроились со всеми удобствами, — сказала мисс Карпентер. — Теперь посмотрим, что можно сделать с тобой.

Она подошла ко мне. Мне по-прежнему хотелось бежать со всех ног, но я не мог и пальцем пошевелить. Я даже не мог расширить глаза от страха, хотя подсознательно пытался это делать.

Мисс Карпентер (вернее, инопланетянка) прикоснулась к моему лбу своей деревянной ложкой и толкнула с такой силой, что я начал падать навзничь. На какое-то мгновение мной овладел слепой ужас, еще более сильный, чем при взгляде на ее настоящее лицо. Наверное, страх перед падением является фундаментальным и записан в наших генах. Во всяком случае, мне показалось, что я умираю.

Но я не долетел до пола, поскольку деревянная ложка словно прилипла к моему лбу. Инопланетянка пару раз крутанула ручку, сделала замысловатый жест — и мое тело горизонтально вытянулось в воздухе примерно в метре над полом. Когда она взмахнула ложкой, я поднялся следом, как будто весил не больше воздушного шарика.

Пользуясь ложкой, инопланетянка положила меня на стол, а затем наклонилась и всмотрелась мне в лицо. Слизняк сполз по ее руке, словно ему тоже хотелось повнимательнее рассмотреть меня.

Когда на тебя изучающе смотрит трехглазое существо, это само по себе уже достаточно плохо. Но когда его нос тоже начал ощупывать и поглаживать мое лицо, словно собирая информацию, мне по-настоящему захотелось отключиться — особенно когда один из зеленых щупиков на конце хобота забрался мне в правую ноздрю.

— Тяжелая у тебя выдалась неделька, а, Дункан? — спросила инопланетянка. Как ни странно, в ее голосе звучала искренняя симпатия.

Что мне оставалось делать? Кивнуть и улыбнуться ей? Я делал лишь то, что мог: лежал и смотрел в потолок.

Если бы только скрипки, пиликающие у меня в голове, могли заткнуться! (Кажется, я уже думал об этом.)

— Бедный Дункан, — продолжала фальшивая мисс Карпентер. — Давай посмотрим, сможем ли мы немного облегчить твои страдания.

Она подошла к буфету, где стояли вазочки для салата, вытянула руку и сняла с верхней полки большую салатницу. Я говорю «вытянула», а не «протянула», потому что ее рука в самом деле вытянулась, словно резиновая.

Салатница ничем не отличалась от тех, которыми мы почти каждый день пользуемся в классе. Но, похоже, она была нашпигована чудесами микроэлектроники, поскольку, когда инопланетянка присела на край стола и надела салатницу мне на голову, прием радио- и телепередач немедленно прекратился.

Какое блаженство! Впервые за много дней в моей голове царила полная тишина. Я испытал такое облегчение, что готов был расцеловать безобразное, нечеловеческое лицо, склонившееся надо мной.

— Там, откуда я родом, мое лицо не считается безобразным, — холодно заметила мисс Карпентер. — И я в любом случае не разрешу тебе поцеловать себя.

Если бы я мог, то подпрыгнул бы метра на два. Неужели она прочла мои мысли?

— Да, — ответила мисс Карпентер. Она действительно читала мои мысли! — Это не совсем так, — тихо сказала она. — Микросхемы, вмонтированные в салатницу, не только блокируют радио- и телевизионные волны, поступающие в твой мозг, но и усиливают волны, возникающие внутри твоего мозга, одновременно сортируя их. Сортировка — самая главная проблема, поскольку твой мозг занимается множеством вещей одновременно. Задача этого прибора — отобрать необходимые излучения, усилить их, отсортировать, а затем передать в приемник, подключенный к моему мозгу. Это похоже на чтение мыслей, но делается лишь с помощью техники.

Что я мог ей ответить?

— Можешь ничего не отвечать. Говорить буду я. Но поскольку мы будем работать вместе, то, полагаю, нам необходимо поближе познакомиться друг с другом.

«Работать вместе?» — в тревоге подумал я. Инопланетянка улыбнулась.

— Мне нужен твой мозг, — добродушно пояснила она и в следующее мгновение погрузила меня в глубокий сон.

Глава шестнадцатая

КРИБЛИМ

Когда я проснулся, то находился уже в ее доме. Я не помнил, как заснул, поэтому пришел к выводу, что она усыпила меня, прежде чем забрать с собой.

Я не имел ни малейшего представления о том, как она вынесла меня из школы. Ей, конечно, не составляло труда поднять меня своей деревянной ложкой, в которой находилось что-то вроде антигравитационного устройства, но я не знаю, как ей удалось уложить меня в автомобиль, не привлекая к себе внимания. Возможно, она положила меня в большой ящик. Возможно, она скатала меня в клубок и унесла в кармане. Елки-палки, в конце концов, она могла распылить меня на молекулы, а затем послать домой по межгалактическому телефаксу! Кто знает, на что способны эти ребята?

В общем, я открыл глаза и обнаружил, что нахожусь в нормальной человеческой гостиной — не пустой, как у Броксхольма, но и не заставленной всякой фантастической мебелью. Инопланетянка сидела в подержанном кресле, все такая же зеленая и чешуйчатая. Она носила выцветшие джинсы и синюю футболку с надписью «Корнелловский университет» на груди. Обычная одежда как-то не вязалась с ее обликом. Слизняк свисал с потолка над ее головой, имитируя ее лицо.

— Добро пожаловать, Дункан, — жизнерадостно произнесла она. — Меня зовут… скажем, по-настоящему меня зовут Криблим. На самом деле звучит не совсем так, но это самый близкий аналог для человеческих существ с их способом речи. А это — мой домашний любимец, Пуут, — добавила она, указав на светящуюся образину под потолком.

Слизняк отвалился от потолка и обвился вокруг ее руки.

— Пуут! — радостно булькнул он.

— Кстати, ты ему нравишься, — заметила она. — Я узнала